Когда я вернулась второй раз, в зале было больше людей — еще вельможи, старшие из ратников в форме, в нише залы расположились музыканты. Мне хотелось быть незаметной, я шла, опустив голову, но страхи мои были напрасны — на слуг внимание не обращали.
В третий раз еще с пятью подавальщиками внесла кувшины с вином, и уже звучала музыка. Музыка…
Зала не была закрыта совсем, щель в широких дверях гостям давала воздух, а мне позволяла слышать мелодию. Я не в силах была уйти за остальными, потихоньку отстала и вернулась по коридору, чтобы услышать ее. Свет из широкой створки иногда прерывался чьей-то тенью, скользнувшей мимо и невидимо, зазвучавшие смех и разговоры тоже прерывались на хлопки в ладоши, но нескончаемо и непоколебимо поверх всего скользила музыка и тонкий голос. Музыка… В новой жизни я никогда еще не слышала музыки, но едва мой слух дотронулся до нее, как я вспомнила, — что это за чудесное искусство. Мелодия была легка, а голос даже жалостлив. Песня стала слышна каждым словом:
«Но что случится, если миру, миру грез
Доверившись, ты сердцем поклянешься,
Что до конца пройдешь свой путь всерьез
И никогда назад не обернешься.
Любимая моя, навек усни,
Чтобы в объятиях моих опять проснуться…
С пути судьбы нам некуда сойти, -
Не избежать,
Не изменить
И не вернуться…»
Потом мелодия заняла главное место в песне, и струны взяли первенство голоса. Через мгновение чьего-то крика «хватит печальных баллад!» весело закрутилась в плясовой мелодии.
На что было надеяться? На какое чудо в мире, чтобы мне действительно по плечу оказалось непосильное — не попавшись никому, увести из плена людей из Раомса, полного ратников! Даже с помощью Анике, даже с ее маленькой секретной калиткой в стене на заднем дворе… Грустные мысли никак не увязывались с бьющимся сердцем. Можно ли было одновременно испытывать — счастье с болью, радость с печалью? Но зависимость одного от другого я поняла, — чем отчаянней мне было в это мгновение, тем весомее для меня была та крупица радости, которая доносилась из залы в виде четкого пленительного ритма бубенцов, струн и флейты.
Я не могла уйти, не испив этой нежданной отрады до донышка, — тем более что даже дыхание настроилось на первые шаги. Не просто шаги, — а особенные. Вперед… в сторону… через себя и снова вперед… и плечо при этом само велось, в противовес шагам, плавно и медленно. Наплевав на собственную скрытность, послушалась мимолетного желания, и закружилась по коридору.
