Для сна обоим здесь места не было, потому Аверс решил поделить очередь так — я сплю первая, к середине ночи он меня будит и ложится сам, а ближе к утру мы снова меняемся и оружейник будет на страже до самого сбора. На слова о несправедливости, он нахмурился на меня и сказал:
— Будешь слушаться. Я за костром слежу лучше тебя, у сторожки вон он у тебя совсем погас.
И я послушалась. Свернулась калачиком на попоне, укуталась плотнее в плащ, и заснула, забывая о чувстве холода.
— Ты покусала меня, мразь!
Нечто тяжелое отпрянуло от меня и тут же обрушилось снова, не дав мне и мгновения на то чтобы вырваться, голову ожгла резкая хватка за волосы, а лицо свела судорога от ударов.
И опять был этот плен бессилия. Где-то в теле жил огромный и тупой комок боли, который перекатывался тяжелым шаром по животу, груди и бил в голову. Мышцы готовы были рваться от напряжения, но тиски легко гасили их силу, и потом жали сильнее. Воздуха не было. Жаркое и огненное повсюду, раскаленное и мокрое, как в кипящей смоле. Я задыхалась, мучаясь от того, что не могу ослабить свою боль криком — на который не хватало вдоха. Меня держали за горло, за плечи, за руки и ноги, мою голову припечатывали к чему-то жесткому, и пелена застилала глаза…
Я очнулась с тем же чувством, — возрожденный комок боли в груди и невозможность вдохнуть во всю глубину. Аверс резко выкрикивал что-то, держа меня за плечи. Оттолкнув его, на сколько достало силы, я загребла руками снега, опрокинув все на лицо. С какой стороны был свет? Где земля, а где небо? Все перед глазами кружилось и шарахалось, камни валились гнетом, и не по одному, а все сразу.
Спустя миг я поняла, что меня несет куда-то прочь почти бегом. И плащ, и куртку едва расстегнула непослушными пальцами, освободилась от них, теперь дышать было легче, хоть в груди огнем горело по прежнему. Больше ничего не давило, ничего не душило, широкими шагами, по колено ныряя в сугроб, я рвалась неизвестно куда, — лишь бы сбежать. Этот ужас и жар еще держали меня в плену, боль пульсировала, скопившись в затылке.
Но какая-то сила меня остановила, очень властно удерживая на месте.
— Надо бежать… надо бежать, иначе…
— Все, Рыс! Все! — сдерживал меня Аверс. — Ты здесь. Не надо бежать…
Только после этих слов явь и сон отделились друг от друга. Земля успокоилась, не кидаясь больше в высоту, а шумы обрели свой необходимый порядок вместе с миром. Оказалось, что костер был уже далеко, — лишь слабое мерцание у далеких камней, а по ровному насту от этого света до нас, пролегла кривая дорога разбрызганного снега. Я оглянулась по сторонам, — только ветряные поземки и валуны.
