— Он не успел. Но я не изверг, чтобы оставлять человека в лихорадке под открытым небом прямо в лесу. Я перенес его в сторожку.
— Зачем ты это сделал, проклятый колдун?!
— А ты ведь не помнишь меня, госпожа Крыса, верно? — Рихтер улыбнулся и стал спускаться вниз, загораживая мне проход. — Ты не помнишь нашей встречи, как и ничего, что было в твоем прошлом.
— Чем мы обидели тебя? — Меня жгло чувство несправедливости, и мне было плевать на то, что он знает. — Почему ты решил заразить его, за что?
— Если Аверс человек достойный, он выживет. Ведь твой молодой друг выжил. А в своего старого друга ты не веришь?
— Будь прокляты твои испытания и твоя черная алхимия. Одно — что про тебя говорят, другое — что ты есть на самом деле. Этого не знает никто. Пусти меня к нему!
Рихтер смотрел на меня с холодным выражением, его прежнее радушие и простота стерлись, он походил на себя прежнего и не походил одновременно.
— Я тебя не боюсь, — уверенно сказала я.
Я была меньше ростом, мои маленькие кулаки не смогли бы оставить синяка от удара, и колдун мог меня даже без магии, сломить тростинкой, если бы захотел. Но я сделала свой упорный шаг навстречу.
Рубашка Рихтера внезапно вспыхнула и прожглась, словно бумага, которую положили на раскаленное кольцо. Лоскуты опали. На его груди большим черным кругом вился рисунок змеи и внутри кольца были письмена. Древний мертвый язык. Он сделал жест рукой, закрыл глаза, и повсюду возникли чешуйки темного пепла, которые тут же притянулись к телу и стали облеплять шею, лицо и плечи.
Я вдруг осознала, что слышу звучание этого мертвого языка. На котором уже никто и не мог говорить. И понимаю каждое слово. Гортанный и сухой перелив, словно крупный песок сыпется на камни. Змея на груди Рихтера зашевелилась, поползла, завиваясь в новое кольцо, пепел облепил и его руки, и торс, а черная дымка, соткавшаяся из воздуха у земли, стала обвивать ноги.
Холодок кольнул меня в сердце. Но убежать я не смела!
А Рихтер был уже и человеком, и нет — с почерневшей чешуйчатой кожей — линии которой расположились витиеватыми узорами. Словно на белой живой маске лица кто-то выжег знаки и письмена. Глаза его запали, скулы обострились. И когда он поднял веки, взглянув в мою сторону, я ощутила, как меняется мир вокруг.
Деревья придвинулись, выросли выше, сомкнув кроны над головой. Листва испепелилась от волны ярко красных языков пламени. Этот огонь слизал частокол, постройки, дом на сваях, — закрутило черным дымом не только от земли, но и вокруг. Я и Рихтер оказались в воронке смерча.
