— Забудь, что ты сидишь здесь. Ты присела и задремала от усталости долгого дня, даже забыв какой сейчас день и где ты находишься. Так бывает порой в миг пробуждения. В воздухе жарко и душно от многих свечей и многих людей, они все рядом, их много. Зала не такая большая, и музыка слышна в каждом уголке, гул разговоров, редкие хлопки в такт веселой мелодии. Слышишь бубенцы?
Мне трудно давалась игра воображения, я больше слушала и наслаждалась голосом Аверса, но когда он сказал о бубенцах, в памяти возник их звон. За всю мою короткую жизнь поле потери ее, я никогда не слышала бубенцов. В дороге или в замке даже бродячих музыкантов не встречалось, но я знала, как они звучат! И вдруг именно с этого момента мне удалось оживить в воображении то, о чем мне говорил мой спутник.
— Пахнет жареной дичью, топленым салом, потом и резким мускусом. Ты присела на лавку у самых дверей, ты устала и тебе не хватает воздуха. Веки отяжелели, хочется заснуть ненадолго. Ты кладешь руки перед собой на колени, под ладонями нежные складки ткани, шелковистые на ощупь. Нужно немного отдохнуть и встать. Хорошо, что тебя пока никто не окликает. Тебя никто не зовет?
Я вяло мотнула головой.
— Ты сидишь, еще совсем немного, и нужно будет вернуться. Кто-то опять займет разговорами, кто-то о чем-то расскажет. О чем? Об охоте? О сыновьях? О войне?
— О богах… — сорвалось у меня с языка, но я даже не удивилась.
Аверс еще что-то почти шептал, все менее и менее слышно, а голоса вокруг призрачной залы усилились. Да, хлопки, бубенцы, звуки лютни. Запахи душат, жарко. Я вся взмокла под платьем, и ушла из залы совсем, в прохладу галереи, ведущей в сад.
Где моя обувь? Легким бегом я почти летела, свободные ступни касались гладкого каменного пола, было так хорошо от этой свободы! Мне было тяжко там и чудесно здесь! Ночное небо с тонким месяцем распахнулось вокруг, свежесть листвы и воды ворвалась в легкие, и мелодия флейты, едва слышимая отсюда, вдруг заставила пуститься в пляс. По траве, по бордюру фонтана, по утоптанным песчаным дорожкам. О, моя сила юности и счастье бытия, вместо крови по телу лились и огонь и ветер одновременно… и вдруг я натолкнулась на темную высокую фигуру. Юноша, совсем молодой вельможа в черном с серебром дублете, — темноволосый и темноглазый, он смотрел на меня с каким-то странным и пристальным вниманием, которого я не понимала. Чего хочет этот незнакомец? Я не знала ни его, ни того, почему он здесь. И мне было все равно, что я натолкнулась, не извинившись, я стремительно заплясала дальше. И танцевала до тех пор, пока не упала без сил на каменную лавочку сада. Ноги горели. Я приподняла подол и посмотрела на свои бледные в лунном свете ступни.
