– Здравствуй, – сухо сказал Стафийчук.
– Здравствуйте, – в пол голоса ответил Ломакин.
– Довольно интересный человек, – не обращая на них внимания, продолжал Семен Аркадьевич. – Вот уж никогда не думал, что шахтеры бывают так интересны…
– Не ты один, Аркадиевич… не ты один… – с досадой заметил Стафийчук. – А почему, собственно, «золотые руки»? Ты что, все умеешь делать? – переключился он на Глеба.
– Нет, – честно признался тот. – Только внутреннюю отделку помещений.
– А-а, «шабай» значит! – не сдержавшись, съязвил Стафийчук.
– Ну не совсем так, Евгений Игоревич. – Тут же возмутился Семен Аркадьевич. – По-моему сейчас не то время…
– Ну да, прости. Я видимо маленько охмелел.
– Ничего, – отмахнувшись рукой, ответил Глеб. – Многие так говорят. Ну, если не говорят, то думают точно.
– Ну вот и славно, -широко улыбаясь сказал Семен Аркадьевич. – Не стоит сейчас накалят обстановку, уж поверьте моему опыту.
– Мир?.. – Подняв вверх ладони, словно сдаваясь в плен, предложил Стафийчук.
– Мир. – ответил Глеб, протянув ладонь, чтобы пожать руку Стафийчуку.
– Слушайте, Аркадиевич, – внезапно вступил в полемику заслуженный тренер, – так может паренек нас рассудит, а?
– Глеб Васильевич? – вскинув брови, протянул он, сказал Аркадьевич.
– А почему нет. Музыкант ведь не участвует. – добавил Стафийчук.
– И то верно. А что, давайте послушаем. Кому-то из нас троих может и повезет… – ответил старик.
– Давайте я? – развернувшись всем телом к Глебу, предложил Стафийчук.
Присутствующие, молчанием выразили своё согласие и он приступил, глядя прямо в глаза заинтригованному Глебу сказал.
– Так вот. Весь вечер мы только и делали , что спорили все об одной вещи, точнее, об одном вопросе – «Что дальше?» Все сказанное повторять не буду, только основные формулировки: во-первых, Семен Аркадьевич. Он искренне верит, что долго это длиться не может и что на очередном «Минске», там 5 или 8, все же примутся окончательные решения, подходящие обоим сторонам и все угомониться окончательно. Как по мне, все это хрень собачья; или к примеру я-привез детям денег, собранных из собственной пенсии и на тебе-попал в жопу… Обстрел, бомбежка, бегство сюда, в подземелье… И главное, я ведь говорил им поехали домой. Нет же. Говорят: «столько наживали – теперь не бросим». Они, кстати там, – указывая на «кроватные угодья» рукой, недобро скривился он, – оберегают теперь нажитое. Ну да ладно. Теперь не о том. Я приехал оттуда, с «независимой», и утверждаю наверняка, там так прорабатывают мозги, что если б я не видел того, что здесь твориться, то через год и сам бы поверил, что Донбасс оккупирован сепаратистами, а местные жители живут в страхе за собственную жизнь под дулом русского «Калашникова», поэтому их надо бомбить, – от последних слов Стафийчук, расплакался, так сильно ему стало не по себе. Однако спустя минуту, он взял себя в руки и глубоко вдохнув продолжил, не отводя глаз от внимающего Глеба. – И , наконец, мой новый друг Вениамин. Вень, ты прости, конечно, но это уж совсем не в какие, понимаешь?.. Предполагает, что скоро к ним присоеденится весь Юго-восток Украины и они чертовых «бендер» в границы их исторической родины – в закарпатские леса, туда где Советская власть, кстати с горем пополам добила последних из сопротивлявшихся… Правда еще пару десятков лет после ВОВ. – Он закончил, тяжело выдыхая, с досадой глядя на пустое дно своей чашки. Но потом все же добавил. – Так что ты думаешь? Возможен хоть один вариант?
