Немцы были в Подмосковье, водка стояла на столе, жены наши были где-то далеко на востоке, наша «писательская рота», видимо, погибла... Говорилось легко, на душе было тяжело. Комендантский час не позволял разойтись, да и некуда мне было идти, разве что - в свою холодную берлогу с пробитым потолком. Водка теплом разливается по телу, война предстоит длинная, отмороженные руки и ноги чешутся, сестра на Колыме, мои старики с ее маленькой Юлькой - в Омске, какой длинный день, завтра - в Краснопресненский райком, узнать, может быть, еще кто вышел. ..
Мы говорили все разом, потом засыпали прямо за столом, потом просыпались, снова говорили все разом. .. Кроме Бека. Он был на редкость сдержан и, как всегда, осторожен. Наши прогнозы, наша доморощенная пьяноватая философичность казались ему забавными. В его обычной шутовской, вопрошающе-удив-ленной манере подавать наивные реплики на этот раз проскальзывали явно скептические ноты. В нем вдруг пробудилась самоирония. Мне даже показалось тогда, что ему как-то неловко простодушничать в моем присутствии.
Мне и потом это казалось, много лет спустя, уже в шестидесятые годы, когда мы жили в соседних домах, но почему-то не ходили друг к другу, хотя всегда радовались случайным встречам. Но однажды он позвонил, сказал, что зайдет, и принес рукопись «Нового назначения» - своего многострадального романа, который никак не мог увидеть свет, потому что его публикации противилась всесильная еще Хвалебнова, вдова выведенного в романе министра черной металлургии Тевосяна. Та самая Хвалебнова, что в сорок первом была секретарем парткома Союза советских писателей и, когда мы с Даниным пришли туда, чтобы записаться в ополчение, поначалу охладила наш патриотический пыл казенным отказом:
- Разнарядка райкома уже выполнена...
Наверно, тут уместно добавить, что новый роман Бека мне очень пришелся по душе, о чем я с радостью и сказал автору. И еще - что через несколько лет умирающий Бек все-таки держал эту свою книгу в руках, правда, вышедшую не в Москве, а в Мюнхене, но ведь книгу! А принес ее Беку в больницу (об этом мало кто знает) не кто иной, как тогдашний оргсекретарь Московского отделения Союза писателей Виктор Ильин, бывший генерал КГБ, сам просидевший при Берии несколько лет на Лубянке и кончивший жизнь много лет спустя, сбитый машиной на улице (причем по Москве тогда сразу пошла молва, что произошло это накануне предстоящего свидания Ильина тоже с бывшим, но сравнительно еще молодым генералом КГБ Олегом Калугиным). Вот какие странные цепочки фактов протягивает порой наша действительность, и замыкаются они почему-то, как правило, на Лубянке.
