— Кто? — уперла руки в бока землянка, принимая крайне воинственную позу. Коса растрепалась, лицо раскраснелось, а сбитое дыхание заставляло красивую высокую грудь часто вздыматься. Словно Радмила бежала сюда бегом и теперь никак не могла отдышаться. — Сам такой, кобель марсианский! Думаешь, я не поняла, что ты меня просто попользовать хотел и смыться первым рейсом? А нагородил-то, напридумывал: свадьба, мол, честный иперианин, хочу вину искупить. Тьфу! Долго бы я той свадьбы ждала после снятия этой вашей дурацкой привязки! А тебя бы и совесть не кольнула, небось. Поматросил и бросил, звездун недобитый!
От таких обвинений, да еще, по сути, совершенно справедливых, мне словно последние тормоза сорвало. Злость на ее обман, нежеланное чувство вины за собственные действия, разочарование от провала хорошего плана, — даже двух! — смешались в совершенно немыслимый коктейль.
Но больше всего выводило из себя то, что всем своим поведением, словами и действиями, Радмила ясно дала мне понять: как мужчина я ее не интересую. Бесило просто невероятно! Кто угодно, только не я! Тем более, что даже на уровне физиологии отклика ее тела я не чувствовал. А он есть всегда когда, кто-то испытывает к тебе положительные эмоции или влечение, как к представителю противоположного пола
Ничего. Совсем. Пусто.
В то время, как я сам глаз не могу отвести от этой девчонки! Даже зная о ее лживости, равнодушии и беспринципности, не могу не признать что сейчас она выглядит просто красавицей. И манит, тянет к себе, разжигая в душе желание прикоснуться, прижать к себе, утвердить свои права.
Дихолова привязка! Никогда не думал, что сопротивляться ей будет настолько трудно.
Захотелось побиться головой обо что-то твердое или взять и тряхонуть ее хорошенько, чтобы хоть у одного из нас мозги встали на место. Последний вариант чем-то понравился больше. Стремительно сократив разделяющее нас расстояние, я схватил Радмилу за плечи и пару раз встряхнул, чем вызвал испуганный писк девчонки, даже не попытавшейся вырваться Правильно делает, я сильней!
Но именно ее беспомощность и явно проступивший страх окончательно меня подкосили. Не разжимая рук, я склонился ниже, чтобы наши лица были на одном уровне и заговорил будто сам с собой:
— Да что же в тебе есть такого, то я ни о ком больше и думать не могу! Спасть не могу — снишься, работать не могу — все мысли о тебе. И даже снять привязку не могу — отталкиваешь, гонишь! Отпусти меня, Радмила, слышишь? Пожалуйста, отпусти…
