Меня вполне удовлетворяет ответ.
– Они слишком любят себя, – я тушу подошвой свой окурок.
Теперь одна сигарета.
Девчонка отдаёт свою сигарету мне. Отныне она общая.
– Я им завидую, – совсем тихо произносит Джин. – Тоже хочу любить себя.
Нашего окурка хватит на два затяга.
Я протягиваю его девчонке и едва чувствую кожу её губ у своих фаланг.
– Я тебе завидую.
Джин откашливается.
О, так теперь слухи правда?
– Чему завидовать? – девчонка удивлена и усердно пытается выкашлять дым.
Но по слухам Джин блюёт, а не кашляет.
Значит, ложь.
– У тебя всегда волосы идеально уложены, – я затягиваюсь и бросаю окурок. – Что ты для этого делаешь?
Девчонка сдавленно смеётся.
– Голову мою, блин, – говорит Джин и скрещивает руки на груди.
Я шокировано вздыхаю и подношу ладонь к лицу.
Джин хохочет.
– А мне что делать? – я хватаюсь за свои волосы и пытаюсь их как-то уложить.
Девчонка встаёт на носочки и убирает мои волосы набок.
– Тебе укладывать нечего, – прыскает она.
Я пытаюсь закатить глаза так, чтобы увидеть свою идеально уложенную причёску и поблагодарить Всевышнего. Обкуренные ладони складываются у моего рта, и я осыпаюсь молитвами на трёх бычках.
Надо мной всё ещё нависает тот мужчина. Он не курит.
Вполне похож на Бога.
Джин пытается скрыть свой смех и прикрывается ладонью. Я молюсь. Я каюсь в грехах своих неуложенных волос и благодарю Бога за сегодняшний день, за Джин и за Виктора, которых Он ко мне послал.
Бог с верхних этажей довольно качает головой.
Молитва заканчивается.
– Какие планы после службы? – спрашиваю я, спрятав руки в карман толстовки.
Джин усмехается:
– Тебя к контрольной подготовить.
Вот и мои планы на сегодня.
Простите, девчонки с Нильского проспекта, прошу у вас всех прощения, я не смогу покурить с вами в туалете.
Сегодня я занят учёбой с ненавистной вам девчонкой.
– А мне за шоколадкой сходить надо, – говорю я. – И за сигами.
Джин пожимает плечами.
– Видимо, наши пути сейчас разойдутся.
– Видимо, – киваю я.
Всевышний провожает нас до развилки, и я обнимаю Джин на прощание.
Тут-то наши пути и расходятся: её – в Хаскис-таун, а мой – до «15/86» на не самом любимом Нильском проспекте.
