Кто тебе платит? | страница 23
Их разговор стал оживлённее и легче, заметил Сирин, вместо неловких глуповатых улыбок на лицах чаще появлялись другие эмоции, градиентом переливаясь одна в другую. Сейчас брюнет, почему-то мрачно замерев, внимательно слушал подругу, а потом нервно и сдавленно выдохнул, отпил из бокала, и они оба засмеялись. Рядом, за вытянутым столом, кто-то громко говорил по телефону, перекрикивая блуждающие в пространстве взрывы смеха. Девушка что-то спросила, Беглов спохватился и потянулся к внутреннему карману. Достал какую-то чёрную… книгу! Нет, блокнот. Протянул ей. Забрала. Интересно. Это уже очень интересно! Достаточно ли интересно, чтобы прямо сейчас рвануть из-за стола на улицу, растрясти Витю, подтолкнуть его к действию? Пожалуй, да. Ну конечно да. Витя. И там Андрей с ним. Что им сказать? Ну разумеется:
– Витя, у них блокнот! Я же говорил! Да, блокнот! Он ей блокнот отдал, а сам – по сторонам глазами туда-сюда. Я видел только что! Ну так я давно тебе сказал, что нужно брать, а ты всё мялся что-то! Ведь говорил, что не просто так сидят здесь! Не просто так! Я же говорил! Андрюша, ведь я же говорил? Ну, чего молчишь? Вооот. Говорил. А ты всё бубнил что-то про меня. Вот теперь доберёмся до них, вскроем, и ты, Андрюша, может, и жизнь понимать начнёшь. А то всё сидишь в золотой своей клетке, да ещё и тряпкой прикрытый. Короче, ладно, не души хоть сейчас.
В общем, всё, Витюш. Давай. Можно брать.
В небольшой и будто мятой коробке кабинета горит с потолка длинная белая лампа. На непрочном стуле с руками за спиной сидит Константин. Он плачет, весь мокрый и розовый, часть волос взъерошена. Рядом – его жидкое, волнистое, илисто-чёрное отражение в лакированной тёмно-коричневой дверце шкафа с небольшим навесным замком – тоже плачет, но беззвучно.
Сирин делает три больших ровных шага через полкомнаты; старый, местами вспучившийся линолеум смягчает стук его берцев.
– Так что, повторяю: жопа тебе, Конс-тан-тин, – его голос звучит резко и гулко. – Не туда сунулись вы со своими сходками. До ваших компьютеров добраться было бы трудно, хотя и до них бы дотянулись рано или поздно, а вот книжка твоя – настоящее сокровище, ты понимаешь?
Он чуть подаётся вперёд.
– Понимаешь, что я тебе твоё шило в заднице на мыло поменяю?
Ледяные лезвия его взгляда кружат свистящим вихрем (будто сам воздух стонет от их касаний) и с хрустом кромсают загорелую плоть на лице Константина, сочащуюся яркими, тёплыми, густыми ручейками страха.