Уж не знаю, что там с мыслями её случилось, только сама она на диване расположилась, как того я хотел. Не канючилась.
В азарте собрал я в кулак волосы еёные в жгут тугой, крепко ухватил, и как голову запрокинул ей назад, подстрекнула меня нелёгкая приложиться ладонью пониже спины бабёнке, что отливала фаянсом высшей пробы. Звонко приложился, аж отпечаток розовым проявился. Ну, думаю – трандец, сейчас придется стать невольным участником второй части Марлезонского балета. Перебрал, ещё та сценка начнётся …
Подивила она меня в тот раз, шибко подивила. От шлепка вздрогнула, замерла на мгновение и вдруг ноги разводить. Да широко так развела. Опустилась на локотки свои фарфоровые и спину прогнула. На, мол, всю такую, какой создана природою; получай желаемое, коль хозяином подрядился. Сломалась бабенка, проняло её любовью нашей. Всё своё потаенное моему взору явила. Ухоженное потаённое, скажу, вызревшее и в совершенной гармонии. Будто кто библию передо мною разверз. Сердце у меня к горлу подскочило и ну трепыхать, а в глаза кровь ударила. Крепко спаялись мы и в неистовство впали, пока в измождении на диван не повалились. Лежим с нею; мокрые от пота оба и любовью пахнем. Воздух вокруг нас густой, будто желе какое. Она притихла, только дёрнет иной раз телом. Я же, как паровоз дышу, унять сердце никак не могу. Очнул нас ребёнок – закряхтел, завозюкался. В щель свет яркий натекает. Слышно, по улице люди пошли. Я в ванную под ледяной душ метнулся; она в халатик и к дитю. Расстались мы с нею, застыв на пороге в долгом поцелуе.
Позже я несколько клял себя за озлобление на того майора. Присушила скука по прошедшему, и забрался я однажды в те места, где военный городок стоял, где годки мои молодые буйствовали и сгорали. А там одни развалины; только березовая поросль под голубым небом и обломки плит. Стою, смотрю на руины; и словно кто тайный мне венец на голову из упрёков сотканный уложил. Подумалось – "может, и напрасно я так сделал". Под ложечкой защемило. Но погодя отпустило всё же.
А Ольгу – красавицу Ольгой звали, царственным именем была наречена, – не жалею. Что Богом положено, не минуешь. Распили мы с нею преподнесенную небесами чашу вина любовного, а вторую никто не поднёс. Значит, так тому и быть. Случись это в другие времена точно бы быть дуэли с майором. Страсть не утаишь, как ни старайся.
А потом она уехала и навсегда пропала из моей жизни. Отомстил я майору за обиду свою. Вкусно отомстил.
