Уж мамка в голос выла; хоть бы кружка молока для детей была, всё ж поддержка, можно и без другой еды потянуть. Зелень на полях пошла – тоже еда. А теперь что?! Без кормилицы-то?!
Вот и пошёл сосед в район и по своим делам, и им корову выбивать, так что Стёпка ушёл с надеждой: а вдруг выгорит?!
Степка с Шуркой добрались до станции и прежде чем в товарняк лезть купили по стакану толокна. Если уж совсем невмоготу будет, разведут кипяточком да и похлебают. Дорогой-то их подкармливали люди добрые, не дали пропасть, а что дальше будет – Бог его ведает.
Привычно хотелось есть, но терпели: не приведи Бог наступит такой момент, что и до смерти оголодаешь, тогда-то и выручит толокно. Хоть и стакан всего, но ведь можно и пожиже развести. Всё еда.
Толокно надёжно спрятали в пустые торбы, нашли товарняк, идущий в нужную сторону, и стали искать, где бы примоститься.
Перед паровозом была небольшая площадка, окружённая перилами. Степка влез на неё, прислонился к котлу и даже зажмурился от удовольствия – котёл был тёплым. Кое-как примостился на этой площадке и задремал – потянуло в сон голодного и замёрзшего.
Санька пристроился рядом. Ему было чуть легче: какая-никакая, а на ногах была обувка, и одежонка у него не в пример теплее и крепче. Стёпкины же ноги стёрлись в кровь, кожа местами висела клочьями, а местами слезла вовсе. Его мелко трясло от холода и боли в ногах.
Но сейчас, прислонившись к тёплому боку котла, парнишка забыл обо всех невзгодах и спал сном праведника. Жаль – недолго.
Паровоз натужно свистнул и тронулся с места, всё набирая и набирая ход. Стало холодно. Ветер бил в лицо, пронизывал всё тело насквозь. Жалкое пальтишко не спасало, ноги коченели, и скоро Стёпку пробрала крупная дрожь, а потом и вовсе ему почудилось, что он остекленел от лютого холода.
Он то ёрзал, чтобы хоть немного согреться, то скручивался в тугой узел, вжимаясь всем телом в остатки мамкиного пальто, то болтал ногами, то впадал в забытьё, но руками крепко держался за перильца – не свалиться бы.
Наконец, поезд стал. Утро уже занялось, окоченевшие мальчишки сползли с площадки, начали прыгать и приседать, посиневшие от холода губы стали приобретать свой привычный цвет, и на душе путешественников слегка посветлело.
Добрые люди не давали им пропасть всю эту долгую дорогу: кто хлеба кусок подаст, кто картохи, а то и молока нальют, и на станции пацанов покормили, так что купленное толокно благополучно лежало в торбах и вселяло некую уверенность в завтрашнем дне.
