«Совет» состоялся здесь же, в нашей хате.
После долгого рассмотрения различных вариантов, размышления и обсуждения, было принято решение покинуть деревню на рассвете. Мы решили мебель не брать, оставить хозяевам.
Мои родители и дядя сразу же начали упаковывать наши вещи.
Насырины пошли кормить лошадей, готовить две брички[176], армяки[177] для укрытия детей в пути от возможного ветра, дождя. Хозяева, зная, что евреям нужна «кошерная[178]» пища – яйца вареные, масло сливочное, молоко топлёное и, конечно, хлеба побольше – они приготовили всего в дорогу, словно «заботливая мать для своих детей».
Еще ночью, в темноте, мы встали, и, не евши, ни пивши, чтобы успеть до рассвета, погрузились на повозки и «убрались» из села. Мы – это мамин дядя Залман-Бер Головичер, нас, Фейгиных, пять душ, да Насырины, муж с женой, возчики.
Поехали, кони добрые, день удался ясный, расстояние до города Хотимска, через поселок Клетня, всего-то верст сто[179], правда, с «гаком[180]». Должны добраться за два дня.
Глава 5
Май 1904 – Июнь 1910
Фейгины. История Двух Братьев.
Младший брат моей мамы, Меир Головичер, женился на младшей сестре небезызвестного вам Менделя Когана, и в 1904 году, вместе с младшим братом моего отца, Самуилом Фейгиным, был призван в «солдаты».
В 1905 году, во время Русско-японской[181] войны, будучи на фронте в Порт-Артуре[182], они попадают в плен.
Японцы изо дня в день гонят голодных, изможденных, раздетых военнопленных на погрузо-разгрузочные работы на иностранные корабли. В результате, какой-то иностранец с одного американского корабля, по договоренности с группой кочегаров этого же корабля, прячет в трюме десять «русских» пленных солдат. Их переодевают в одежду кочегаров, обильно смазывают сажей их одежду, руки и лица, и увозят в Америку, в Нью-Йорк.
В первом своем письме домой в Хотимск, почти что через год после побега из плена, дядя Самуил Фейгин описал, как они «уплыли» из плена.
– Когда корабль пришел в порт, мы не могли сойти на берег, так как у нас, военнопленных, нет ни денег, ни одежды какой-нибудь, не говоря уже о том, что и документов-то нет никаких. И хозяева корабля предложили нам поработать за плату – плавать в ближайшие порты. Они пообещали нам «сделать», через несколько месяцев, документы. И мы согласились. Так мы прослужили моряками чуть более полугода.
– Хозяева свое слово сдержали. Они выдали нам паспорта, но паспорт-то были чужие, умерших или утонувших моряков. Затем высадили нас с мизерной суммой денег в Америке, в Нью-Йорке, откуда мы с Меиром сразу же перебрались «на жительство» в Чикаго. Вскорости, мы потеряли друг друга из виду. Искать человека в Чикаго можно, но, без знания языка, да еще с нашими «документами» – опасно, даже очень. Пришлось несколько ночей ходить в синагогу, и не столько молиться, сколько ночевать и стараться попасть «на глаза» служителям. По чужим документам я жил недолго…
