В прихожей Ксюша встречала его в новопринятом обмундировании: короткой белой маячке, через которую отчётливо выдавалась форма её маленькой груди, и полупрозрачных тёмных трусиках. В этот раз она решила поцеловать его в щёчку для чего ей пришлось вытянуться, встав на носочки. Почувствовав, что всё может закрутиться прямо сейчас, Паша опешил и решил завязать беседу, ведь к такому резкому контрасту он был не готов:
– У вас там, у зюзика, мужика убивают.
– Какого мужика?
– Ну загорелого такого.
–Загорелого мужика? – сказала Ксюша, ошарашено улыбнувшись.
Паша долго и в красках рассказывал Ксюше про то как убивали загорелого мужика и ему, как он и рассчитывал, удалось, рассмешив, и отвлечь её от того, что она замышляла. Но Паша смог предпринять лишь короткую остановку поезда под названием Ксюша.
– Мы тогда у Лерки бухали, вискарь, гаш – всё как надо. Обе в трусах, жарко… у неё стринги леопардовые были… Она любит меня тискать, а тут взяла на журнальный столик положила и засосала с языком… Говорит «а ничего, норм» – рассказывала Ксюша, а Паша вспомнил фотографию её крупной сексапильной подруги, той самой клаберши и грозы папиков, выглядевшей на все двадцать семь.
– У неё такие губы – продолжала Ксюша – такой аппарат (она выкатила губы, обхватив пальцами) не то что у Стручка, тонкие как у злобной старухи – сказала она и засмеялась – ладно пойдём покурим…
Они вышли на балкон и Паша достал из своих брюк пачку сигарет, в кое-то веки купленную за свои деньги, и положил её рядом с ксюшиным Кентом на подоконник – внутренне он хотел подчеркнуть редкий миг своей независимости.
– Ты там не завёлся от моего рассказа? – сказала она, выпустив дым первой затяжки при этом коварно улыбнувшись.
– Да так, интересно да… – сказал Паша.
– Интересно тебе? – сказала Ксюша, входя в кураж. – Дай посмотрю, как тебе интересно – сказала она, став расстёгивать ему брюки – Ты что всё имущество в карманах таскаешь? Как Васерман? Что это за пирамиды такие? Пирамида должна быть в середине…
Она расстегнула и приспустила его брюки:
–Так сразу скажу: такое девочкам не нравиться – сентенциозно говорила она, покручивая в пальчиках длинный чёрный волос, выбивавшийся из-под резинки пашиных трусов.
Паша упорно молчал и безжалостно вытягивал из сигареты всю её жизнь, устремив взгляд в окно, но ничего в нём не замечая.
– Что не следишь за собой? Не дают тебе девочки? – сказала она полушёпотом.
– Да последнее время, что-то затишье…
