— Мой отец – человек, мать – зиф. Он всегда был для нее особой пищей. Он – врач, хирург, спасает людей…
— Понятно, — кивнула я. — Другие энергии: подаренная жизнь, вечная благодарность пациентов… Есть, чем поживиться.
— Да, — глаза Веры блеснули. — Мать процветала. Нет, она делала это не со зла. Она… любила по-своему. Но он все равно заболел. И я… уговорила её уйти, оставить нас. Я его лечила по больницам, коллеги помогли, бывшие пациенты, он не умер, но… угасает. Мы продали всё. Я боялась… ушла из дома… прихожу редко. Пожалуйста, отведи его на Холмы!
Вера рванулась ко мне сквозь смутно угадываемую водную пелену вокруг, и я невольно отшатнулась. Она поняла и «отплыла» назад.
— Так-так-так. А ты сама не боишься за него? Что делают Холмы с… нарушившими принцип «не убий»?
Вера взволнованно покачала головой:
— Он… никогда… только спасал.
— А как же шутка: у каждого врача есть своё личное кладбище?
— Нет, нет…
— Ну смотри. Что дальше?
— Ты даже не представляешь, что, — Вера улыбнулась. — Тебе понравится.
…Мы вернулись, когда дом еще спал. Я была утомлена и возбуждена одновременно. К горлу подкатывала тошнота – сказывалась усталость от нескольких часов мысленной речи. Надеюсь, Холмы меня услышали и сделают то, о чём я просила. Я не могла отменить их решения, но могла их отсрочить. Всё изменилось, не изменилось лишь моё твёрдое намерение покарать злодея. Пусть события идут своим чередом, но правда должна открыться.
Утром пришел Киприянов. Кажется, даже не удивился, увидев меня у окна, без цепи. Достал из кармана наручники, шагнул ближе.
— Нет, — твердо сказала я. — Я и так иду с тобой, добровольно.
— Добровольно, — повторил Крысак устало, — это от слов «добрая воля». Какая же она добрая, твоя воля? Я с тобой словно на плаху поднимаюсь.
— Так не ходи, — сказала я.
Киприянов бросил на меня тяжелый, обжигающий ненавистью взгляд, но наручники спрятал.
Мы пошли по коридору к комнате с мостом. В глубокой нише у поворота в новое крыло копошилась Вера с тряпкой и веничком для сметания пыли.
— Свободна на сегодня, — отрывисто бросил ей Киприянов.
Вера кивнула, подхватила пластиковое ведро и двинулась в противоположную от нас сторону.
У дверей в бальный зал маячила знакомая фигура, Киприянов резко остановился.
— Сеня, — сказал он, багровея. — Я же просил тебя… Ты же должен был… Так! В аэропорт, быстро! Я…
— Нет, — Сеня покачал головой, улыбаясь одними глазами. — Я обязан быть рядом с тобой. Не проси, не уговаривай – я так решил.
