– Так, если айсберг возможно изучить, то и любовь можно? Это, получается, наука, правильно?
– Наука – это земное, материальное, любовь же хоть сродни философии, но всё равно стоит за её гранью, а философия – это уже не наука, но тесно связанная с ней область познания, идеальное.
– А любовь?
– Любовь это баланс, бессмертное искусство, которое можно познавать и совершенствовать бесконечно.
Третий умолк.
– Браво, – недовольно буркнул Сейович, – долго же вы с ним провозились. А как насчёт меня, расколите?
– Даже браться не буду, сами расколетесь.
– Эге, тогда что вы можете сказать о вашей любви? Неужели всё дело в этой даме? Это так трогательно, идти за ответом к самому Лектору…
– Какая там любовь, – вздохнул Лёша, откинувшись на спинку. – Вы вот вроде доктор, а ничего не понимаете. С первого взгляда любви не бывает, только сильная влюблённость и не более того. А сколько времени должно пройти с первых «я тебя люблю» до всецелого осознания своих чувств? Я уже молчу про пресловутую страсть, которую ошибочно воспринимают за любовь.
– Чёрт с тобой, – отмахнулся доктор. – Какой бы сильной твоя… любовь… не была, она всё равно смертна.
– Тогда я брошу все силы, чтобы она умерла позже меня, доктор Сейович.
Свет в кабинете погас, и Лёша вновь оказался во тьме.
Оглушающий звон ударил в голову юноши, теперь он лежал посреди огромного пустого зала с потолком в виде купола, слабо освещённого дюжиной настенных факелов. Под самым его сводом располагался деревянный куб, висящий на четырёх крепких железных цепях.
Только Лёша прищурился в надежде рассмотреть загадочный объект, как внутри того вспыхнул свет; пробиваясь наружу сквозь небольшие прямоугольные стёклышки, вставленные между зазорами досок по бокам, он озарял тёмный зал противной желтизной. Цепи слегка затряслись, их чёрные тени дрожали на ровных стенах из белого мрамора.
Юноша приподнялся на локтях; перебирая дрожащими руками, отполз с центра к одной из стен и прислушался. Из куба донёсся еле слышный голос:
– Ты правильно заметил, что Романов – псевдо.
– Что? – испуганно воскликнул Лёша.
– Единственное, в чём он прав, так это в сути спора: в нём должна родиться истина.
– Я спорил, Лектор! Спорил со всеми подряд, но истина не родилась.
– Я – истина, – строго объявил Лектор; его голос становился всё громче: – Ты молодец: спустил с небес на землю Романова, напугал Авика, заговорил Сейовича… каждого его же оружием, браво!
– И только поэтому я здесь, что переспорил твоих слуг?
