***
Холодной октябрьской ночью, Сусанна проснулась от звука тарахтящего мотора. Она быстро встала и растолкала Марину.
– Кто-то приехал! – громким шёпотом сказала она, – надо бабку позвать.
Но бабка уже открывала тяжёлую деревянную дверь.
Втроём, они выбежали на улицу и остановились в нерешительности.
В кромешной тьме ярко светили фары грузовика.
Женщины пугливо застыли. Кто это?
Из грузовика один за другим вылезли шесть человек. Мужские силуэты в темноте, ничего больше. Ни формы, ни оружия, ни лиц, ничего не видно.
– Хенде хох! – грубо крикнули из темноты.
Последняя надежда рассеялась словно дым.
Немцы приблизились и грубо заржали.
– Партизан? Партизан? Я? – насмешливо спросил один из них.
Указав дулом винтовки на избу, немец что-то повелительно пролаял.
Женщины вошли в дом. Следом за ними, подозрительно озираясь, вошли фашисты.
В избе уже никто не спал, все обитатели последнего пристанища, затаив дыхание, жались по углам. Фашисты осмотрели все комнаты и согнали жителей в столовую.
– Есть! Бистро! – скомандовал фашист.
Бабка Агафья не двинулась с места, с ненавистью глядя на немца. Такая добрая и предупредительная со своими подопечными старушка, сделалась сейчас самим олицетворением зла.
– Да пошёл ты, мразь паршивая! – не своим голосом произнесла бабка и плюнула в лицо немцу.
– Швайне! – заорал тот, замахнулся и ударил бабку прикладом ружья.
Агафья свалилась как подкошенная.
Фашист не унимался.
– Швайне! Русиш швайна! Старый швайне! – орал он и бил ногами лежащую без сознания бабку.
Старушечье тело обмякло, последняя искра жизни угасла.
Все застыли как парализованные. Артёмка, стоящий близко к выходу, незаметно взял за руки двух девочек-сестёр и тихо потянул к себе. Не издавая не звука, малышки подчинились.
Фашист что-то скомандовал двоим солдатам на немецком, и те ринулись на улицу. Почти сразу послышалось испуганное коровье мычанье и куриное кудахтанье.
– Ааа, красавиц! Красавиц! – ухмыляясь, сказал тем временем, главный фашист, подходя к Сусанне.
– Не надо, пожалуйста, – пролепетала она.
Марина, стоящая подле неё всхлипнула.
И тут несчастных жертв как прорвало. В избе моментально со всех сторон зазвучали рыдания.
– Малчать! – заорал немец и разорвал на Сусанне рубаху.
Трое других, набросились на Марину.
С улицы вернулись фашисты, держа в каждой из рук по курице. Увидев, происходившую здесь забаву, они, недолго думая, направились к оставшейся взрослой женщине, с грудным младенцем на руках.
