Он сбивчиво забормотал:
– Я не, позвольте… я… простите, господа, что же здесь такого смешного, я не понимаю. Не понимаю в чём…
Неожиданно второй патрульный, которого хохочущий нацист назвал Гансом, быстро подошёл и наотмашь ударил Альфонса по лицу.
– А ну заткнись, падаль!
Еврейская семья остолбенела. Казалось, даже спутник Ганса немного смутился.
– Послушай, дружище, пока ещё не время, что ты делаешь? – тихо проговорил он.
Один из сыновей Альфонса, всё же набрался смелости и выступил вперёд.
– Как вы смеете? Как вам не стыдно? Что вы себе позволяете? – борясь со страхом, он закрыл грудью отца.
С ним рядом, встал и второй брат.
Ганс окинул их холодным взглядом. Потом посмотрел на своего спутника. Тот застыл в нерешительности.
– Я… я… Ганс, я не знаю, мы ведь должны пока просто координировать их.
– Ты трусливая свинья, Вильгельм, – ледяным голосом, отрезал Ганс.
Он вытащил из кобуры пистолет, приставил к голове сына Альфонса и выстрелил. Не успело мёртвое тело свалиться, и Ганс выстрелил в голову второму брату.
Жена и тёща Альфонса истошно закричали, девочки плакали, а отец семейства, схватившись за сердце, медленно опустился на землю.
Быстрым движением, Ганс навёл пистолет на жену Альфонса.
Бах.
Её мать.
Бах.
Девочки, десяти и двенадцати лет.
Бах. Бах.
Он упёр ствол пистолета в голову остолбеневшему Альфонсу. Щёлк.
Магазин был пуст.
Ганс не спеша, словно в тире, перезарядил пистолет.
Прицелился…
– А хотя… знаешь что, еврей, – сказал он, – ты хотел видеть коменданта? Так иди. Его штаб-квартира в паре кварталов отсюда, думаю, ты разберёшься. Ты ведь умный, еврей, правда?
Он обернулся к своему ошарашенному спутнику.
– Следуй за мной, Вильгельм, пора тебе узнать кое-что новое, о наших директивах.
И они ушли.
Альфонс сидел на мостовой и, не мигая, смотрел на груду мёртвых тел. Он не мог думать, не мог говорить, не мог даже дышать. Он попытался встать, но ноги не слушались, он свалился снова. Всё тело свела судорога. Мужчина медленно лёг животом на землю, прислонился щекой к мощёному тротуару и тихо завыл.
