Они вернулись другими, то ли потерянными, то ли растерянными, ещё можно прибегать к кулакам, чтобы избавиться от робости и чувства собственной неполноценности, но лучше не прибегать к кулакам, лучше по-другому избавляться от робости и чувства собственной неполноценности.
«Фиеста» была написана в 1926 году, впереди ещё было много крови, в том числе из-за ложного понимания мужественности, но она была написана, она стала фактом культуры, который будет напоминать о себе вновь и вновь, она стала предвестником (пред предвестником, еле слышимым) того, что Сила теряет своё обаяние, что Война никуда не делась, но уже ни один нормальный человек не станет утверждать, что войну можно считать нормальным состоянием общества.
… и Брет была с ними
«Илиада», как известно, описывает Троянскую войну, которая произошла из-за прекрасной Елены. Но как ни странно, любви, в современном её понимании, в «Илиаде» нет. Есть вожделение, есть спор из-за наложниц, есть страсть, есть Эрос, который дубы сотрясает, но любви нет.
В «Фиесте», как и в «Илиаде, всё происходит из-за женщины, и здесь мужчины вожделеют к женщине (и женщина может вожделеть к мужчине), и здесь как вихрь может налетать Эрос, но что-то изменилось, мужчины не бравируют своей Силой, хотя бы потому, что не хотят быть смешными в глазах женщины и в собственных глазах. И, может быть самое главное, они перестают стыдиться самих себя, своей чувствительности и своей нежности.
В первую очередь это относится к главному герою романа Джейку Барнсу, от имени которого ведётся рассказ.
Он ведёт свой рассказ буднично, почти бесстрастно, и о любимой женщине скажет как бы невзначай, ненароком.
«По крутой улице спускались две машины. Оба такси остановились перед дансингом. Из машины вышли молодые люди – кто в джемпере, кто просто без пиджака. В свете, падающем из дверей, я видел их руки и свежевымытые завитые волосы. Полицейский, стоящий возле двери, посмотрел на меня и улыбнулся. Они вошли. Когда они входили, гримасничая, жестикулируя, болтая, я увидел в ярком свете белые руки, завитые волосы, белые лица. С ними была Брет. Она была очень красива и совсем как в своей компании».
Прочёл роман давно, лет 50 тому назад, многие детали забыл, а слова «с ними была Брет» запомнил на всю жизнь. Слова эти завораживают меня до сих пор, хотя до сих пор не понимаю, что в них необычного.
Может быть, всё дело в том, что Джейк Барнс избегает громких слов: там была улица, там были молодые люди, там был полицейский, но, главное, там была Брет. Вот и всё, сами решайте, следует ли что-либо добавлять.
