– Галя, смотри какая открытка. Тебе из Москвы пишут.
– Подумаешь, – ответила Галя, едва повернув голову в сторону Ани, – мне и из Дели пишут.
– А, может, ты этому Дмитрию Львовичу ответишь, взрослый всё-таки.
– Аня, ты что! Посмотри сколько у меня писем и открыток…
– А можно я за тебя отвечу? – спросила Аня.
– Ой, да пиши, конечно, если хочешь.
Так началась переписка Ани с Дмитрием Львовичем. От имени Гали… Странная эта была переписка и очень долгая. Она ему посылала подробные письма об учёбе, своей жизни, о том, что младший брат ужасный озорник, о первой любви и даже о том, что остригла косы… Он же отвечал открытками то с видами Москвы, то с репродукциями художников, то с шуточными сюжетами. Изображения на картинках всегда соответствовали тому, о чём писала Аня, и тем стихам, которыми он отвечал ей. На некоторых открытках он подрисовывал что-нибудь забавное: разбитое братцем оконное стекло, тщедушного воздыхателя в рваном ботинке и с букетом цветов, нарядную девицу с открытой книжкой, из которой выползают, словно тараканы, кавалеры…
Однако, с некоторых пор открытки приходить перестали. А как-то пришло письмо, в котором вдова Дмитрия Львовича спрашивала, не прислать ли Ане её письма. Аня ответила утвердительно, но письма так и не пришли…
И вот теперь этот звонок от Гали. Её требовательный, решительный голос:
– Верни мне мои открытки!
Анна Сергеевна сначала не поняла:
– Какие?
– Ну, те, от того мужчины из Москвы, с которым ты переписывалась. Надеюсь, ты их сохранила?
Да, Анна Сергеевна не только сохранила открытки, но даже помнила некоторые стихи:
Была у девушки коса,
Ее коса,
Ее краса…
Перебирая открытки, она вспоминала детство, отрочество, юность, свои письма, наивные, глупые, с ошибками и помарками.
Нет, отдать открытки Дмитрия Львовича она не могла. В них жило её я, её жизнь, её утешение. Но Галя требовала, настаивала…
Припоминая Галю, Анна Сергеевна представляла сначала девчушку с пышными бантами, потом девушку с рано развившейся грудью, нос уточкой, странная походка с опущенной вниз головой, будто она хотела кого-то забодать и голос со временем сильно изменившийся, потерявший звонкость.
Анна Сергеевна подумала, что если бы они встретились сейчас, то, наверно, не узнали бы друг друга. Потом она вспомнила, что Галина мама рано умерла, и Галя долго жила в одной квартире с отчимом, которого с трудом терпела. “Что же у неё с ногами, неужели, как у меня, коксартроз, а, может, что-то с тазобедренным? Надо спросить, если позвонит”. Но тут же подумала, что лучше бы не звонила, потому что опять заведёт разговор об открытках…
