– …я так рада тебя видеть.
Прикрываясь ладонью, со скрипом открываю глаза и перестаю дышать.
Мама.
Моя мать, вполне живая, лежит в переполненной до краев ванне. Ее голова запрокинута, а торчащая из мокрого свитера рука почти синего цвета. Впрочем, как и губы, они безостановочно дрожат – то ли от плача, то ли от разъедающего кости холода.
Она не изменилась. Сохранилась каждая ее морщинка, каждая родинка – под глазом и подбородке. И пусть она дышит, на ее вздымающуюся грудь капают слезы, но глаза, они абсолютно пусты. Кажется, будто она смотрит сквозь меня. Смотрит и не моргает.
– Как? – болезненный шепот. – Как ты здесь?
Меня шатает, я хватаюсь рукой о змеевик, чтобы не упасть.
– Мне холодно, Витя. Мне очень холодно. Кажется, я умираю.
Челюсть сжимается до хруста. Пальцы вонзаются в голову. Я до боли сжимаю губы, не хочу ей отвечать, но она молит поговорить с ней.
– Ты и так мертва, мам, – изо рта вырывается истерический смешок. – Мертва ты, понимаешь? Нет тебя больше!
Мама разочарованно качает головой. Ее светлые ресницы дрожат.
– Что ты такое говоришь, сынок? Я здесь. Я жива. И мне нужна твоя помощь.
– Нет! – зверем кричу я и выбегаю из ванны.
Дверь со звуком захлопывается, а следом слышится крик отчаяния. Я накрываю уши руками, закрываю глаза, в адском качании ударяюсь о стены, но не могу избавиться от ее голоса. Он звучит в моих венах. Он просит о помощи. Сердце выжимает невидимая рука от мысли, что я не пытаюсь помочь собственной матери.
– Помогите… Я умираю… Хоть кто-нибудь…
Бред. Бред. Полный бред. Я продолжаю давить руками на уши. Скатываюсь на пол и мысленно проклинаю каждую секунду, которая держит меня в этом аду. Если я согрешил, если так сильно, что переступил все допустимые грани, то наказание получил по заслугам.
Самое что ни на есть суровое.
Проходит несколько минут прежде чем я решаюсь убрать руки. Тишина. Мертвая. Сославшись на временное помутнение рассудка, я медленно подхожу к двери и утыкаюсь в нее лбом.
– Мам? – зову я, всем сердцем надеясь не услышать ответа.
– Да, сынок, – отвечает. Но очень тихо.
– Ты действительно здесь?
– Да, сынок.
– Но почему? – плачу. – Этого не может быть.
– Я никуда не уходила, Витя.
– Ты умерла…
– О, нет. Тебе приснился плохой сон, дорогой. Я здесь. Рядом. Несколько секунд ничего не происходит.
– Правда?
– Ну конечно, милый. Я умру, если ты мне не поможешь.
В подушки пальцев вонзаются щепки старой двери. Шея горит. Отказываюсь от собственных убеждений и открываю дверь.
