Картвелеби. Книга вторая | страница 4



– Что ж! Вы и сами знаете, – с тяжёлым сердцем проговорил Константин, сцепил руки в узел и спрятал глаза в пол. – Мы готовы и на это.

Покладистость христианина несказанно обрадовала Абалаева. Почувствовав явную непрактичность будущего свата, Башир понял, что может продвинуть и другое своё дело, помимо женитьбы сына. Например, потешить свой кошелёк.

– И ещё одно, – поднимаясь, спохватился Ахмедович. Они с Константином пожали друг другу руки и расцеловались в обе щеки. – Приданое. Надо бы его оговорить.

– Да-да, конечно! – поддакнул князь Циклаури и решился пошутить: – Забавно, что у мусульман всё наоборот! У вас сторона жениха выплачивает за невесту калым.

– Но вы же не мусульмане.

«И к тому же товар у вас… так себе», – подумал про себя Башир, но вслух этого, конечно, не сказал.

Немного помолчали, не найдя нужных слов.

– И каким же будет приданое, по-вашему? – проглотил обиду князь, потому что был уверен в своих деньгах. Спасибо предкам, постарались! – Я готов отдать за неё любую сумму…

– Сорок три тысячи, – озвучил свои требования чеченец.

– Сколько-сколько?! – ахнул грузин.

– Сорок три тысячи рублей и ни копейкой меньше. Иначе… ищите для своей дочери другого мужа.

Он не добавил «если сможете», но Сосоевич догадался об окончании и так. Отходя от шока, старый князь задел локтем стул, и тот опрокинулся. Певичка вскрикнула от шума и, к их облегчению, перестала петь. Башир Ахмедович забрал с вешалки меховое пальто и натянул на голову шапку из чистой шкуры песца, которые носил скорее для виду, нежели по надобности. За половину декабря в их краях ни разу не выпало снега. Зато сегодня природа как будто разбушевалась!..

– Думайте, ваше сиятельство, а я пока откланяюсь. Мне пора читать вечерний намаз, – благородно разрешил сват и в последний раз похлопал Константина по плечу. – Я вас не тороплю. Правда, желательно сообщить ваш вердикт завтра к полудню, чтобы я знал, продолжать ли мне путь. Будем надеяться, что в Ахалкалаки мои скитания закончатся.

Мужчины в последний раз обменялись улыбками, когда официант раскрыл для Абалаева двери, и вьюга забрала его в свои объятья. Дунуло холодом, и старый Циклаури, поёжившись, опустился на прежнее место за столом. Схватившись за голову, он зажмурился. Отдать дочку за мусульманина, за непредсказуемого чеченца, и выплатить за неё огромное приданое, лишь бы сбыть её, наконец, с рук… тьфу!.. Шакроевич точно поднимет его на смех!

***

Узнав о выборе отца от матери, Ламара разразилась горючими слезами. Софико, сидя за фортепьяно, стала играть громче, чтобы перебить сестринский визг и материнские причитания. Она лишь изредка попадала в ноты, что делала, впрочем, вполне осознанно. Ламара тем временем ревела всё настырнее и настырнее с каждой минутой, от чего Мцхета, которая не видела со дня пожара пять лет назад ничего ужаснее, содрогнулась до самого основания.