Зима в этом году задалась холодная. Ещё с декабря, только что слегка припорошенную землю тяжко давили морозы, от чего кое-где в земле образовались трещины. Да и теперь a феврале, когда зима уже на исходе, морозы не милосердно жмут землю. В такое тяжкое холодище, трава и всякое растение прижавшись плотнее к земле, терпеливо переживают эту пору. Ждут не дождутся тёплого дуновения ветра. А когда с юга пахнёт тепельком, облегчённо вздохнёт вся растительность, как бы скажет: «Слава богу перезимовали». А больше всех, в такое холодное время, достаётся зверю, птицам и деревьям. Зверь забивается в норы, в берлоги и логова, птицы укрываются в щелях, дуплах и гнёздах, а деревья стоят на холоде и терпеливо зябнут на лютой стуже.
В лесу, деревья от холода оберегают друг друга. Голые ветки деревьев в селе чётко виднеются на розоватом фоне ясного, зимнего, вечернего неба. Они ничем не защищены представлены на произвол тяжким морозам и буйным ветрам. Всё живое ждёт не дождётся тепла, а гулявшая по мутному, ночному небу бледная луна, окружённая большим светлым кольцом, не сулит тепла, а предвещает стужу. К концу февраля морозы несколько сдали, начались снежные бури. После некоторого затишья, откуда ни возьмись, разгуляется сильный ветер; зло завывающей бурей налетит на село, принеся с полей взбудораженного снега, нагрудит его большие сугробы, вровень с крышами, искусно наметёт, налепит причудливые, висячие снежные козырьки к карнизами. В такую кутерёмную погоду люди стараются отсидеться дома и никуда не выходить из тепла.
– Вот это куржит, как в котле кипит! Вон как на улице-то разбуянилось! – проговаривала сама себе бабушка Евлинья, глядя из верхней избы в окно и протирая стекло, чтобы видно было, что творится на улице и одновременно наблюдая за Санькой, который собирался идти в избу-читальню и одеваясь отыскивал свои затерявшиеся перчатки.
– В такую шальную погоду, хороший хозяин собаку со двора не выпускает, а ты куда-то хочешь пойти, – строго заметила бабушка Саньке.
– Я, бабк, только до избы-читальни дойду. Там, наверное, свежие газеты и журналы поступили. Почитаю и свои домой принесу.
– Ну, иди, иди, грамотей хренов, – недружелюбно отозвавшись проводила она его из теплоты дома в снежную кутерьму улицы, плотно прихлопнув за ним дверь.
Отбушевала селе Масленица, с её весёлым катанием, звоном колокольчиков, буйным веселием, песнями и лихой похвалой мужиков: у кого конь лучше, у кого сбруя, упряжь и санки красивее. Отошла и забавная лафа ребятишек – кончилась масленица, кончились и костры, которые неугомонные ребята, в особым азартом жгли всю масленицу, украдкой стаскивая солому с крыш на задах дворов. Жгли костры, традиционно понимали, что в этих кострах «сжигали молоко», которого не увидишь до самой Пасхи. Наступил великий пост, пора богобоязненного сдерживания своей души и тела от соблазнов и греховного падения. Старухи, старики и все степенные люди уделяют время в посте, чтобы поговеть, очистить свою душу от грехов, а весной, с Пасхи, снова окунуться в перипетии бытовой жизни.
