– А ты Вась, в самом деле, семью поучай, а с угрозой-то будь посдержанней, – вступила в разговор и бабушка Евлинья. Слова матери отрезвляюще подействовали на отца семейства. На его лице появилось подобие улыбки. Улыбка не улыбка, а так себе схожесть подготовки к чиханию. Он несколько смяк, перестал горячиться, разговор перевёл на другую тему, настроение его утихомирилось, но только до вечера, когда он снова вспылил своим нравом.
А поводом к тому было то, что семья перемывшись в бане, израсходовав всю горячую воду, не оставила её отцу. Вернувшись из бани, куда он пошёл последним и под самый вечер, он разгневанно обрушился на семью:
– Всю воду в бане выхлестали, мне помыться не оставили! Вот и ходи целую неделю грязным!
А тут ещё ребятишки, Ванькины товарищи, Панька с Санькой, пришли и оставили грязные следы на только-что вымытом полу. Он и их отругал, – Вот чёрт тут вас носит! То и дело ёндаете взад-перёд, всё тепло из избы выхолзили!
А в завершение всего, из равновесия его вывел Санька. Отец, инстинктивно почувствовал, что Санька в верхней избе, снова пыхтит за своими книжками и понапрасну жжёт керосин. Из исподней избы в верхнюю, он вбежал взбешанно-грозный и с бранью обрушился на Саньку: – Опять ты за книжками торчишь! И днём с огнём сидишь! Понапрасну керосин жжёшь! Дивуй бы ночью, а то не успело смеркнуться, а ты лампу запалил. Вместо лампы-то вон зажги коптюшки и торчи, забивай себе голову пустяками-то! И вообще, работать надо, а не то и знай за пустяшными книжками торчать! – и отец яростно пыхая ненавистью в лицо Саньки, рванул из рук его книгу и кинул её к порогу. На лету книжка раскрылась шелестя бабочкой протрепыхала листами. Разобиженный Санька, глядя в упор на отца, досадливо въелся глазами в загорелую кожу его шеи, устремившись вопрошающим взглядом в его глаза, безудержно бросил отцу:
– Ты брось, эту свою деспотическую замашку!
– А ты не огрызайся на отца-то! Во гвазну в рожу-то и будешь знать, как огрызаться-то! Ты смотри у меня, попадёшься под горячую руку, изувечу! – пообещал отец, но с тех пор, как отстегал Саньку ремнём (до излома пряжки), больше до него не дотрагивался, а только словами угрожал и обещал закрыть для Санькиных вольностей двери на запор. Но Саньку ничто не унимало, он по-прежнему, натаскивал в дом всё новые и новые книги, журналы, газеты, усидчиво и увлечённо зачитывался ими. В нём вовсю заиграла литературная струнка покойного дяди Алексея. Выписывая газету «Молодая рать» и журнал «Селькор», Санька познав азы писательства, стал пописывать и посылать в редакцию свои заметки и статьи.
