Здесь, на практике, тыловые офицеры держались очень высокомерно, не вникая в суть дела, всегда демонстрируя только внешний лоск. Посыпали дорожки песком, заставляли трамбовать двор. Мы по нескольку раз перекладывали дрова – всё никак не нравилось начальству.
В углу двора у высокого забора находился уличный туалет. В этот же угол приходили бабы торговать тыквой. Тут же была вырыта яма, куда стекала всякая нечисть. Её не огородили, и туда часто падали.
От этих заведений несло жутким зловонием, однако оживленную торговлю это не смущало. Бабы брали втридорога, зная, что голодный человек отдаст последнее. Этот запах не отбивал аппетита и у покупателей. Они жевали тыкву тут же, не отходя от ямы, так как покупать продукты у населения запрещалось, за это сажали на гауптвахту.
Всё это место называлось у нас – «торговая точка». И какой только тыквы не было на этой «торговой точке»! Тыква вареная, тыква сушеная, тыква пареная, тыквенные семечки, пирожки с тыквой и, наконец, какое-то желтое, неприятное на вид, тыквенное варенье. Из-за изобилия тыквы в этом городе мы называли его – Тыквоград.
– Слухай сюды, диду. Ось возьмы своей баби щётку, або будэшь сам волоса прычосувать, – менял Вася какую-то щётку на тыкву.
– Зачем она мне: я уже лысый, – отвечал дед.
– Возьмить, возьмить, пыль будэтэ с лысыни смахувать – торговался голодный Васька.
– А це, титко, що у вас в горшку?
– Тыквенное варенье.
– А ну? Фу якэ нэпригляднэ, мабуть не дорого стое? – но щётка и здесь не шла в ход, и Васька со злости выбросил её в яму.
Со спекулянтами ребята не церемонились, и на «торговой точке» всегда стоял шум.
Меня назначили редактором стенной газеты. Трудно было выпускать газету интересной, так как никто не хотел принимать участия. Командиров критиковать не разрешалось, а рядового критиковать было уже лишним: он и так был унижен. В похвалах редактора он тоже не нуждался.
Я был одновременно редактором, корреспондентом и членом редколлегии по совместительству. Правда, Вася помогал мне художественно оформлять газету. Тут уж он использовал весь свой богатый юмор и врожденный талант художника, чтобы по-своему, двусмысленно изобразить карикатуру, сделать её хоть чем-то похожей на ненавистного ефрейтора. Комсомольская организация, как назло, поручила ему помочь ефрейтору в теоретической учебе.
Обычно я выпускал газету, а Вася, скрепя сердце, учил ефрейтора азам грамоты. В нашем классном отделении все люди были способные, все были отобраны в академию на конкурсной основе, и ефрейтор среди этого коллектива смотрелся неубедительно. Нет ничего зазорного в том, что человек, мягко говоря, не блещет талантами. Но такие ограниченные люди, как правило, мнят о себе очень высоко и всегда пытаются учить других. Это и возмущало нас.
