— У вас ремень есть?
— Э-э, гражданочка, — усмехнулся тот, заметив, как маковым цветам заалело лицо Дениса, — в нашей палате экзекуции катэгорично запрещаются. Бо нэ можно расстраивать цьего геройского хлопця.
Тетка перевела взгляд на Дениса и сокрушенно покачала головой. Затем чинно расцеловав его, принялась расспрашивать и угощать разной снедью из узелочка. На вопрос, как она его нашла, тетка сказала, что привела ее сюда Галя Лаврова.
— Она сейчас здесь? — вырвалось у Дениса.
— В коридоре дожидается, — улыбнулась тетя Оля.
Денис метнулся было к двери, но тетка удержала его за рукав, быстро развязала второй узел, выложила на кровать одежду.
— Одевайся, пойдем.
— Как? Меня отпускают?
— Отпускают. Юлия Петровна, Галина мамаша, разрешила. Заходила я к ней. Дома, говорит, скорей поправится.
— Це так, — поддержал Буровко. — Не зря кажуть: у хати и стины помогають. Одягайся, хлопче.
Прощаясь, сжал в больших ладонях руки Дениса и сказал со вздохом:
— Такый же хлопец и у мэнэ. Може, и вин попав у госпиталь до солдат?..
Расстались дружески.
В коридоре столкнулся с Галей. Тетка ушла вперед. Денис сдержанно поздоровался с девушкой.
— Как ты меня нашла?
— Мне позвонили, сказали, что ты здесь.
— Учишься на курсах медсестер?
— Завтра первый день занятий. Я тебя провожу.
— Ты только и делаешь, что провожаешь меня.
— А ты грубый, Денис.
— Что же я грубого сказал?
— Могу и не провожать.
Галя круто повернулась и пошла прочь по коридору. Денису стало не по себе. Подумал: «За что обижаю-то? Она столько сделала хорошего для меня».
Догнал девушку, преградил ей путь.
— Подожди, Галя. Извини. Я конечно… В общем, мне будет очень… это… приятно, если проводишь… Я тебя… ну… не хотел я…
Галя улыбнулась.
— Ну хорошо, пойдем.
Трое суток прожил Денис у тетки. Вечерами забегала Галя, рассказывала о занятиях на курсах медсестер, о преподавателях, вытаскивала Дениса прогуляться. Ночью на час-два приходилось спускаться в бомбоубежище — налетала вражеская авиация. Однажды Галя сказала, что в ближайшие двое-трое суток ей придется поработать в госпитале у мамы, стало быть с Денисом они увидятся только на следующей неделе. И словно нарочно в этот же день тетя Оля сообщила: ее переводят на казарменное положение, племяннику предстоит теперь хозяйничать одному. Денис почувствовал себя как бы в пустоте. Близких, кроме тетки и Гали, в Москве не было. Утром четвертого дня со свойственной ему решительностью сказал себе: «Еду домой». Правда, денег ни копейки, но и то сказать — много ли они стоили теперь деньги?
