– Валентина, – сказала она – ты потеряла надежду. Но ты не потеряла Надежду. А что до этого чудака, так в рот ему плевать.
Та вздохнула и продолжила борьбу за выживание.
– Пич, – раздался в трубке знакомый голос моей боевой подруги, – дело есть, выходи.
Надькин голос был отчаянно грустный. За неимением ничего повкуснее, я схватил банку зеленого горошка в качестве гостинца и выбежал во двор. На скамейке, ссутулившись, сидела моя боевая подруга. Под подбородком висела серая от грязи и времени, маска. Она не столько защищала от страшных бацилл, сколько была их инкубатором.
– Вангую, что-то случилось, – пытался пошутить я, но тут же осекся под ее тяжелым взглядом.
– Беда у нас, – выдавила боевая подруга. – Мы с матерью полночи в ментовке провели.
– Ничего себе, – удивился я. – Почему мне оттуда не позвонила?
– Будить тебя не хотела, – сказала Надька.
За ее суровым взглядом я почувствовал заботу и теплоту и в благодарность за все сунул ей в руку горошек.
– Что случилось-то?
– Бабка, – односложно объяснила Надька.
– Опять?
– Пич, ты все говоришь, что ей надоест и она уймется. А она не унимается!
Я сразу понял, о ком говорила моя боевая подруга. Обидчица – это старая, но бодрая бабка, носительница двух имен. Половина округи называет ее Грымза, другая половина – Клизма. Иных имен она не имеет. В некоторой степени, это местная достопримечательность. Во-первых, она бессмертна, потому что наши родители и родители наших родителей утверждают, что в их детстве она уже была бабкой и изводила также методично их тоже. Если бы были живы наши прабабушки, уверен, это лицо о многом рассказало бы и им. Но Грымза пережила всех. Она, как Кощей Бессмертный. Во-вторых, она известна тем, что на все праздники надевает на свой пиджак ордена и медали, присвоенные у бывшего покойного одинокого соседа-фронтовика. На день Победы она отбивает себе место на трибуне и вместе с настоящими героями принимает парад. Для нее не существует очередей в магазинах, поликлиниках и прочих присутственных местах. Трудно поверить, что престарелый восьмидесятисемилетний человек может довести до исступления несколько десятков людей в районе. Но свидетельствую, что так оно и есть. И сколько бы я не повторял слова Жванецкого о том, что мудрость не всегда приходит с возрастом, бывает, что возраст приходит один, ни Надьке, ни ее матери, ни многим другим от этого не легче. Такие люди, как она, чувствуют человеческую слабость, надломленность и бьют в трещину, расширяя ее. Она пыталась и из меня сделать жертву. В течение нескольких лет она методично выхватывала меня во дворе и допытывалась: «Ты же занимаешься сумо? Да? Сумо? Правильно, такой толстый, чем же еще тебе заниматься! Только сумо!» На что я просто молчал и шел своей дорогой, слыша за спиной громкий старческий голос: «Сумо! Сумо!» Она орала так, что рыбаки на ближайших сейнерах были в курсе моей внешкольной деятельности. И неизвестно, сколько бы это продолжалось, если б мой отец, став свидетелем этих токсичных отношений, не послал ее в пешее эротическое путешествие.
