–А притом что после вторых родов я, как и мама, чудом выкарабкалась, а после третьих она не смогла. Хочешь один остаться?! С двумя детьми? Как отчим?!
Иван обнял возбужденную, дрожащую жену, ласково поцеловал и сказал:
–Я же не Тимофей Егорович! Я же все сделаю, чтобы ты выздоровела, да и медицина сейчас вон как вперед шагнула. Семья большой должна быть, так нам детей легче воспитать, а им легче будет в этом мире жить. Сейчас заворот кишок запросто вылечат. Если бы ты родила мне двойню, я бы на руках вас носил и никогда не пил.
Гера прижалась к мужу и прошептала:
–Хорошо бы! Только вот как сейчас вижу: мы с мамой тянем в гору по полю эту проклятую тачку с мешками мерзлой картошки, а у мамы вся кофточка впереди мокрая. Молоко прибыло, кормить близнецов надо. Спешим.. а ноги тонут… Еле доползли… Легла, покормила и больше не встала. Как кричала…
–Что же Тимофей Егорович Ежов, рядом что ли стоял?
–Нет, бегал, , приходил, говорил, что искал врача. Только после бомбежки, где же ты врача-то найдешь?! Ты же помнишь сорок четвертый, город освобождали… в подвалах сидели.
–А в госпиталь не мог сходить? Да на этой же тележке и отвез бы ее сам туда, – в возбуждении приподнялся Иван на локтях.
–Не знаю, – виновато прошептала Гера, – может, растерялся, может, думал, что все обойдется.
–Слушай, а почему вы тащили с поля эти мешки, а не он?
–Мама говорила, что ему нельзя выходить за калитку дома – заберут.
Молчание затянулось. В окно застучала изморозь.
–Надо же, – удивился Иван, – пришли по снегу , а сейчас и дождь прибавился. Скользко завтра будет.
Гера шмыгнула носом и обняла мужа.
–Значит, он и не искал врача. Наверное, боялся и наших, и немцев. Жалко – сделал вывод Иван.
Гера уткнулась ему в плечо и заплакала, потом глубоко вздохнула и легла на спину. Казалось бы, все слезы уже выплакала по маме, но они, жгучие, все равно текли.
За окном шуршал шелестящий стук ледяных снежинок. В доме тишина, покой.
–Но ведь я же не такой! – заволновался Иван и навис над женой. – Я же тебя всегда спасу!
Гера улыбнулась сквозь слезы и погладила непокорные русые завитушки.
–С судьбой не поспоришь. Я не хочу, оставлять моих девочек сиротами. Ведь мои сестрички, все равно умерли. Одна за другой. Хоть и коровы были, и хлеб был. Мне четырнадцать, но что с ними делать… А хорошенькие такие девочки…
Гера опять замолчала, сглотнув подкативший ком, и уже спокойно сказала:
–Мы с братом остались без мамы, а отчим быстро нашел себе новую жену. Знаешь, не могу вспомнить мамин голос. Помню, что ласковый, звонкий… и лицо тоже расплывается…
