Выйдя во двор, ощутил, насколько ватными стали его ноги, и не совсем твердой походкой зашагал к калитке.
– Тоша! – крикнула Катерина и выскочила вслед за ним. Только она так ласково звала его и при этом так нежно улыбалась. Вот и сейчас она сумела сохранить эту волшебную, нежную улыбку. Он остановился и одним рывком подхватил на руки ту, что дарила мне жизнь, ту благодаря которой он познал счастье, ту, за которую он шел воевать, чтобы небо над ее головой было мирным.
Она отстранилась и серьезно взглянула на него, протягивая маленький белый сверток.
– Это кое-что о нас, – к маленькому розовому лоскутку была бережно пришита прядь волос. – Я хочу, чтобы ты знал, я буду ждать тебя, что бы ни случилось, я буду молиться о тебе каждый день.
Затем она замолчала, потом подняла на него ярко-зеленый взгляд, полный слез, и продолжила:
– Помни, на том или на этом свете, я дождусь тебя, мой Тоша.
В тот момент земля ушла у него из-под ног, как крепко он держал в руках свою судьбу, как горячо целовал ее хрупкие руки, как восхищался ее бесконечным мужеством и как отчетливо понимал, что видит ее в последний раз…
На фронте дни пролетают быстро, превращаюсь в недели, месяцы, годы. В бесконечной череде смертей и нечеловеческих страданий ты меняешься. После первых наступлений на вражеские лагеря чувство страха его покинуло. Он ожесточился. Он видел, как враг беспощадно издевается над женщинами, детьми, стариками, и превращался в варвара, готового крушить все на своем пути. Так его и прозвали в их роте – Ураган.
Он бился не на жизнь, а на смерть. Он знал, что его ждут, он верил, но сердце клокотало и отдавалось болью при мысли о его Катерине. Сколько раз, вытаскивая раненых с поля боя, он думал, что где-то солдат поможет и его семье. И эта вера дарила ему надежду изо дня в день.
Последние месяцы на фронте были особенно тяжелы, его ранило, и сквозь мутное сознание он изредка понимал, что чудом остался жив и не лишился ноги. Реабилитация в полевых условиях – дело нелегкое, и он делал все от него зависящее. Но время пролетело, и этому ужасу пришел конец.
Ком подкатился к горлу, он вошел в знакомое село, здесь кипела жизнь, детвора сновала по дворам радостно визжа. Третий, четвертый, пятый. Их дом стоял на том же месте, почти ничего не изменилось, свежая побелка, кругом порядок, только забор покосился.
– Это не беда, – сказал он сам себе вслух и удивился собственному хриплому голосу.
– Это я мигом поправлю.
