Все утро следующего дня я провел образцово, то есть я встал, умылся, почистил зубы, позавтракал, заправил постель и сделал зарядку. Если бы я был школьником, то еще бы сделал уроки и сходил в булочную. Я понял, что стоит жить. Я отпросился с работы и послал нуворишу деньги, а также его самого, хотя обставил наше расставание прилично. Мол, спасибо, что выручили в трудную минуту, а теперь эта минута позади, а ваш сын такой талантливый, что по нему сохнет вся академия наук вместе со всеми членами и корреспондентами.
До вечера у меня была еще уйма времени, и я решил сходить к своему старому учителю профессору Чеботареву. Он так много сделал для меня, а я так редко навещал его, что даже его супруга почтенная Ольга Константиновна даже несколько раз вызванивала меня и жаловалась, что Олег Семеныч стал сдавать, а благодарные ученики его не посещают.
Мой визит к Чеботареву как я понял, когда Ольга Константиновна радушно открыла мне двери, ожидался. Стол был явно накрыт для желанного гостя, тушеное мясо с овощным рагу, коньяк и фрукты. Если ждали меня, то я пришел кстати. В моем рационе в последние дни яства и калории я пересчитывал на пальцах левой руки.
-Здравствуйте, Ольга Константиновна! Здравствуйте, Олег Семенович! – Я вошёл в залу и, вежливо поклонившись, поцеловал женщине руку.
– Здравствуйте, Игорь! – улыбнулась она. – Прекрасно выглядите. Молодой, умный, красивый.
– Смотри, Оленька, не захвали молодца, – сказал Олег Семенович, а то сглазишь. А он ох как нужен человечеству.
Я удивленно взглянул на профессора. Краска мгновенно залила мне лицо.
-Да, да, дорогой мой! – воскликнул профессор. – Вашу работу приняли и напечатали в серьезных изданиях у нас и за рубежом. Скоро она увидит свет. Поздравляю, коллега! От всей души. А ты знаешь, Оленька, у меня не было плохих учеников. – Здесь профессор расчувствовался и обронил слезу.
-Ну, полно, Олег, – откликнулась Ольга Константиновна. – Не к лицу мужчине слезы. – Она повернулась ко мне. – Игорь, прошу вас к столу.
-Да, да, – отозвался профессор, – по рюмочке, батенька, по рюмочке.
От теплого радушия этих милых стариков что-то вдруг шевельнулось во мне, и я сам чуть не раскис от этой атмосферы истинного столичного гостеприимства интеллигентных коренных москвичей. За непринужденной беседой стол постепенно опустел, а потом мы пили чай. За время беседы я ни разу не упомянул о своих проблемах, но когда пришло время завершения визита, и я уже собрался уходить, профессор вдруг сказал мне:
