— Но для этого нужно истинно любить друг друга. Почему вы думаете, что я вас полюблю?
Мне стыдно признаться, что я уже испытываю к нему чувства. И невыносимо думать о том, что он уже мог это понять. Впрочем, даже если и так, я надеюсь, что ему хватит благородства не заговорить сейчас об этом. А потом…
Потом это будет уже неважно. Я вернусь в свой пансион, и мы никогда больше не встретимся. А семейную реликвию он подарит другой — той, которая на самом деле будет этого достойна.
— Если бы это было не так, Саша, вы не смогли бы увидеть меня в зеркале, — отвечает он.
Я чувствую, как пылают мои щеки. Жаль, что маска их не закрывает.
От размышлений меня отвлекает гул в парке и в той комнате, через которую мы вышли на балкон. Я бросаю взгляд на часы на башне, что стоит у пруда, и холодею. До полуночи — всего пять минут.
Я знаю, что должна бежать отсюда прямо сейчас. Но сумею ли я найти выход за столь короткое время? Длинные коридоры, множество залов и толпы людей в них. Как только часы пробьют, маски должны будут быть сняты. И даже если я не захочу открыть лицо добровольно, по правилам бала-маскарада это будет иметь право сделать любой из гостей. Прежде, чем я доберусь до крыльца, с меня сорвут маску, желаю я этого или нет.
К тому же, сам князь наверняка захочет увидеть мое лицо. И если я сейчас попробую убежать, он бросится за мной. Я привлеку к себе ненужное внимание, а он, едва поймет, что я хочу остаться неузнанной, прикажет проследить за моей каретой.
Нет, я должна поступить по-другому. Я должна остаться на балконе. Здесь только мы вдвоем, и от того, что я сниму маску, ничего не изменится. Да, его светлость увидит мое лицо, но даже если он запомнит каждую его черточку, он всё равно не сможет меня разыскать. Даже если он будет показывать мой портрет на всех городских балах сезона, меня не узнает никто из представителей высшего общества.
Да, я дождусь полуночи, открою лицо, поблагодарю князя за прекрасный вечер и условлюсь с ним встретиться через несколько дней на очередном балу (думаю, он подскажет, где именно тот состоится). А после этого удалюсь, сославшись на усталость. Если он будет настаивать, чтобы я взяла зеркало с собой, я так и сделаю — но, когда буду садиться в карету, попрошу лакея вернуть его князю.
Я боюсь признаться самой себе, что остаюсь на балконе не только по разумным соображениям, но и из чистого любопытства. Мне самой хочется увидеть лицо Ковалевского. Чтобы вспоминать его потом ночами, заливая подушку ручьями слёз.
