Тот ещё раз ударил парня, потом обыскал его карманы и забрал сумку. Электричка остановилась, и Макс с Белым сбросили его в открывшиеся двери прямо на платформу.
Я вжалась в стену тамбура. Стало страшно. Мне показалось, что Белый сейчас толкнёт и меня в эту открывшуюся дверь. Только голос Макса вывел из ступора:
– Шакалы!
В конце вагона показались контролёры в синей знакомой форме.
Макс схватил меня за руку, и мы быстро побежали через вагоны. Мы неслись через всю электричку, перепрыгивая через лавочки и пугая сидящих в вагонах людей. Теперь было страшно и весело одновременно. Макс кричал – «Россия вперёд!», «За белую свободу!» Они с Белым громко смеялись и толкали попадавшихся на пути людей. Люди шарахались в стороны и прижимались к лавочкам, как я только что прижималась к стене тамбура.
Мы выскочили на ближайшей остановке и уже не спеша пошли по платформе. На холодном воздухе голова немного проветрилась.
– Возвращаемся разными электричками, – командовал Белый. – Вы сейчас. Я на следующей.
На обратном пути Макс сидел мрачный и задумчивый. Я молча смотрела в окно. Потом повернулась к нему и спросила:
– Зачем ты это делаешь?
– Ты хотела знать, чем я занимаюсь.
– Я спросила – зачем?
– Он просто азер.
– А если он умрёт? Давай вызовем ему скорую. Я могу со своего телефона.
– Да его уже кто-нибудь подобрал. Ничего с ними не будет. Чёрные крепкие. Подумаешь – с платформы выкинули. Меня сто раз выкидывали.
– Но зачем ты это делаешь?
– Не знаю. Может быть, ради организации. Думаешь, они там только лекции читают про белую революцию? Это часть их жизни. И моей тоже. Нравится тебе или нет, но так будет всегда.
– Этот парень тебе ничего не сделал.
– Не надо было сюда приезжать.
– Ну мало ли, почему они сюда приезжают.
– Меня их проблемы не волнуют. Они забирают нашу работу, молятся на наших улицах. Пусть на своих молятся. И вообще – ты же сама теперь в организации. Ты должна думать так же, как они.
– Но ты же сам так не думаешь.
– Откуда ты знаешь, что я думаю? Моя мать теперь живёт с одним из них. И я должен их любить после этого?
Я села рядом с Максом и обняла его. Только что он бил человека с такой ненавистью, которой я раньше от него не чувствовала, но мне почему-то хотелось обнимать его, обнимать до тех пор, как эта ненависть не исчезнет, не раствориться. Но она не растворялась – я чувствовала её всё сильней и сильней.
– А ты? Что думаешь ты? – спросил Макс, – что думаешь об организации?
– Я понимаю, почему ты пришёл туда, – ответила я не сразу, – они тебе вместо семьи. Это такое единство, которое невозможно разрушить, в отличии от обычной семьи. Мне тоже нравится там. Но я не хочу никого ненавидеть.
