Подошла моя очередь дежурить. Стою на тротуаре и останавливаю, подошедших ко мне женщин. Они спрашивают: «Почему нельзя здесь пройти?» Я солдат и должен выполнять приказ. Одна из них мне по-доброму внушает: «Дело не в том, что ты солдат, а в том, что у вас нет свободы, вы живете ничего не зная, вы не можете выехать из страны, и ты не мог ослушаться». В тот момент что-то произошло с моей головой, не весть, откуда взявшийся тихий, но внятный голос произносит внутри меня: «А ведь мог ослушаться». Однако голос как возник, так и пропал. А вслух я стал защищать свою страну. Единственный аргумент, который я нашел, что у нас можно ездить по туристическим путевкам. Но все, что я не говорил, звучало как-то неубедительно, будто я оправдывался. Одна из женщин указала пальцем на мой комсомольский значок с профилем Ленина и сказала: «Да он же коммунист». К нам подошли еще несколько местных жителей и стали слушать наш разговор. Наблюдавший за нашей дискуссией Венгер, подошел и грубо растолкал толпу. И с неприязнью, мне задал вопрос: «Ты что тут с контрой шашни крутишь?»
Чехи хорошо говорили на русском. Кажется, им русский преподавали в качестве обязательного иностранного языка. Встреча с женщинами меня если и напрягла, то не сильно. Их агрессивность, если и не до конца убедила меня в моем праве стоять тут и не пущать, но какое-то основание все-таки дала. Однако позже меня крепко смутила еще одна встреча. Подошёл пожилой человек, который показался мне очень элегантно одетым: темный костюм, белоснежная рубашка, а также в галстуке и шляпе, последние 2 атрибута были для меня бесспорным фактом настоящей элегантности. Я поднял руку и громко сказал: «Сюда нельзя, приказ!» Мужчина мне спокойно ответил на чистейшем русском языке: «Молодой человек, я двадцать пять лет хожу на работу, поэтому маршруту и никто меня ни разу не остановил». Развернулся и пошел. Я почувствовал, что стыд покрывает меня с головы до ног. До этого случая мне никогда так не было стыдно. По сей день, когда я вспоминаю этого человека, меня окатывает все тоже чувство стыда. А тогда в который раз у меня в голове возникли все те же вопросы. Зачем я в армии? Зачем я тут? Ведь тут я делаю нехорошее дело. Мешаю людям жить так, как они привыкли. Из моих раздумий меня отвлекла канонада в городе, нашему патрулю необходимо было идти туда.
На этой улице произошло еще одно событие, которое показало нашего командира как человека не слепо исполняющего военный устав и не открывающего огонь, тогда когда казалось, не стрелять было равно самоубийству. К солдатику, стоявшему посреди шоссе, подъехала черного цвета татра (автомобиль «Tatra»), набитая крепкими молодыми ребятами. Приказ остановиться они проигнорировали и медленно двинулись на солдата. Он дал предупредительную очередь в воздух. Гильзы полетели в сторону тротуара. Люди бросились в противоположную сторону, К татре бежал Стрюков с криком: «Не стрелять!», он оттолкнул солдата и стал на его место, вплотную к переднему бамперу. Автомобиль продолжал также тихо двигаться, толкая Стрюкова. Я передернул затвор со словами: «Разрешите дать очередь по капоту», Белый как мел Стрюков вновь повторил: «Не стрелять! » Однако машина продолжала двигаться. Я услышал за спиной клацанье затворов. Подошли старики. Татра сдала назад, развернулась и уехала. Благодаря выдержке Стрюкова кровь не пролилась.
