Площадка перед квартирой была пуста. Он всё ещё думал о машине, топчась на месте и ожидая вызванного лифта. Тот, шумя, медленно подъехал. Петров спустился вниз и сделал два шага из распахнувшейся двери лифта.
Дальше всё произошло очень быстро и в тоже время разложилось в памяти чёткой и ясной последовательностью действий. Хлопок выстрела сзади, совсем негромкий. Пуля чиркнула стену где-то впереди, свинцом вырвав штукатурку. Петров автоматически пригнулся и бросился в сторону, успев разглядеть движущуюся в углу тень. Еще хлопок. Вторая пуля с громким звоном пробила стекло двери подъезда. Третьего выстрела допустить было нельзя. Петров ринулся в угол, где прятался стрелявший. Схватив за руку, он смог резким ударом повалить того на пол. Пистолет с металлическим лязгом отлетел в сторону, а на ступеньки спиной упал молодой парень, кавказец. Схватившись за грудь, он сипел и судорожно хватал ртом воздух. Он задыхался. Его правая рука, трясясь, скользнула в карман куртки и вытащила маленький баллончик. Дрожащими руками кавказец не смог удержать баллончик, тот вырвался и неторопливо скатился вниз по ступеням. «Астматик?» – удивился Петров. Парень попытался встать, поднимая вверх руку и словно прося пощады и помощи, но сильный свистящий всхлип остановил его и опрокинул на бок. Он страшно захрипел, мучаясь удушьем.
Петров хотел было поднять упавший на пол баллончик, но вдруг вспомнил старый смартфон, лежащий на столе в кухни, и остался стоять недвижимым. Он ждал и смотрел, как умирает человек. И только когда парень окончательно затих, достал свой мобильный и набрал нужный номер…
А через пару недель Петров с сыном уже отдыхали в Таиланде, оставив на время укутавшуюся в белоснежные одежды зимнюю холодную Москву.
И больше никогда в жизни они не обсуждали судьбу того злосчастного телефона.
Писатель перед последним своим творческим броском в привычной последовательности сделал следующее: подёргал ногой, почесал локоть, поскрёб свой жирный лоснящийся нос, выпятил вперёд нижнюю губу и дурашливо попытался скосить на неё взгляд, поковырял в носу, тяжело встал, погладил кулаком поясницу, прошёлся по кабинету, сцепил руки за спиной, постоял у книжного шкафа, несколько раз скользнул взглядом по корешкам книг, пытаясь не прочитать то, что на них написано, а найти приятный взору цвет, и в итоге, так и не найдя нужный цвет, резко опустился на стул, а потом, забыв обо всём, ничего не видя, ничего не слыша, минуты три что-то быстро и дёргано писал, при этом кончиком языка упоительно поглаживал правый уголок своих сухих губ и непроизвольно склонял голову то в одну, то в другую сторону.
