Феликс долго мыл руки армейским хозяйственным мылом, намыливал и смывал, намыливал и смывал холодной водой, глядя на себя в зеркало. Кто ты? Потом умылся и вышел вечером подышать свежим воздухом в комендантский дворик, где с удивлением обнаружил Юлия Вениаминовича с площади у «Пьяной церкви». Тот был без прежней фиолетовой жилетки, одет в добротное серое шерстяное пальто, в шляпе и выглядел старше, как будто бы даже постарел, седая борода что ли стала длиннее. С задумчивым видом в руках он держал почтовый конверт. Феликс прервал молчание:
– Здравствуйте. А Вы что здесь делаете?
– И Вам здоровьица желаю, какой хороший вопрос. Я сам себе очень часто теперь его задаю. Что я здесь делаю, когда надо уже уезжать… Я принёс Вам художественное фото. Понимаю, понимаю, Вам сейчас не до него – такие времена, но я не могу уехать, не отдав долги. Вы мне дали деньги, я Вам – честное слово.
– Как Вы меня нашли, откуда Вы узнали, где я служу? Вы, что, шпион? И Вы теперь почти не картавите.
– Скажите мне, зачем мне картавить, когда за это мне не заплатят? Молодой человек, я не знаю Вашего звания, это мне не надо, я не шпион и даже не служил в армии, поэтому не могу изменить присяге. Но я же Вам рассказывал про нашего председателя союза художников. Он сильно пил, но в один день бросил, теперь пьёт только берёзовый сок и пишет одни берёзы на картинах. Все наши художники подумали, что его задержали за пьянство и поместили в вытрезвитель, то есть, извините, в комендатуру. И там с ним что-то случилось. Оказывается, нет.
– Комендатура и вытрезвитель – это не одно и то же. Хотя Вы почти правы. Тут у нас двое солдатиков попали под следствие, пьяные нахулиганили. Сегодня их суд отпустил. Надеюсь, что больше пить они не будут. Хотя они легко отделались, может и не сделают для себя таких выводов.
– Я не служил в армии и не имел удовольствия выпивать с офицерами, поэтому не понимаю Вашей субординации. Наш председатель рассказал, что в своей мастерской имел разговор с одним молодым, но почему-то умным офицером из вытрезвителя, извините, из комендатуры, который знает, что портреты гусара Давыдова и поэта Пушкина из школьных учебников по литературе нарисовал Кипренский. Представляете?
– Отчего же не представляю. Все, кто раньше учился в средней школе, смотрели в учебники и могли там это видеть.
– Смотреть и видеть – это не одно и то же. Не все так могли и могут. И раньше, и теперь. А таких теперь вообще не делают. Тогда я сразу подумал о Вас и не ошибся. Я редко ошибаюсь. Возьмите фото.
