Садгора | страница 43
Колоритное место пахло концентрированной варёной кукурузой. Мамалыга варилась в чугунке, в котором стояла деревянная палка-мешалка. «Пану офицеру пожиже чи погуще? Со сметаной, яйцами, шкварками, сыром чи с брынзой?» Пока они выбирали из столь обширного меню, Феликса окликнули. За столиком сидел экономный добрый доктор Николай, перед ним стояла тарелка с мамалыгой. Он уже продал яблоки и ждал Ангелину, которая должна была вернуться из университета. «Дочка говорит, що вона на выходные буде в Садгоре, заночует у подружки, надо сдавать якись зачёты». Телефона на хуторе у МыколМыколыча не было, поэтому он рад был передать Феликсу всё, что слышал от дочери, которая прожужжала ему все уши про этого хлопца. Офицеры, пообедав, заторопились на службу, МыколМыколыч и Феликс обусловились, что Аня вечером подойдёт к комендатуре, когда будет идти из университета к подружке.
Вечер пятницы пронёсся как проходящий скорый поезд, который воздушным потоком сбивает с ног, если слишком близко от него стоять на перроне. Зная, что Феликсу надо идти на свидание и он не может долго задержаться с товарищами, но его – холостого женщина ждёт в любом состоянии, а их – женатых в таком состоянии не то, чтобы не ждут, а уже и скалку приготовили, Георгий и Лютиков успели всего за пятнадцать минут влить в лейтенанта майорскую дозу. Феликс почти трезвый вышел из дверей, увитых виноградом, но пока шёл через двор комендатуры его с ног до головы внезапно накрыла пьяная волна. Скорее всего это была даже не волна, а «Девятый вал» Ованеса Айвазяна, более известного под именем Ивана Айвазовского. Возле калитки, по направлению к которой, как ему показалось, он шёл не качаясь и не расставляя широко ноги, как это делают матросы на палубе в качку, его ждала блондинка Аня с подружкой, в которой ему привиделась Оксана с волосами, как смоль, что аппетитно щёлкала семечки на троллейбусной остановке. «А что она тут делает?», – это последнее, что только смог произнести лейтенант и в бессознательном состоянии упал в четыре девичьи руки.
Мужское и женское.
Девичьи руки гладили Феликса по голове, пальцы тёрли виски, ворошили густой тёмный кучерявый волос на затылке, темечке, растирали уши. Глаза открыть не было сил и сопротивляться нет никакой возможности. Казалось, что он в невесомости, что верх перепутался с низом, что всё, и время и пространство, плывёт, но плывёт по окружности. Феликс с детства не любил карусель, его укачивало, а тут он к ней привязан, а крутит её Георгий и ещё приговаривает: «Ну ещё по одной, ещё по одной». – «Хватит мне. По одной!», – в голос возмущается Феликс, в ответ слышит женские голоса, что они говорят непонятно, какие-то отдельные слова-вопросы: «Куда?», «Ко мне?», «К тебе?», «К нему?» Феликс принимает решение больше так никогда не напиваться и проваливается в невесомость окончательно, гены отца-авиатора не помогли. Правильно делали, что таких, как он, не брали в космонавты.