– Мы уже не маленькие, – гордо говорю я. – Мы умеем ножками ходить. Правда, Машенька? Скажи-ка бабуле, сколько тебе лет.
Теперь оскорбляется гардеробщица.
– Нашла бабулю, – зло говорит она, швыряя мне пальто. – Ты на себя в зеркало давно смотрела? Я ненамного тебя и старше.
Я смотрюсь в зеркало, надевая берет. У зеркала стальная хватка, и мне не отвести взгляд, хотя я страшно боюсь того, что там увижу. Я надеваю пальто поверх халата, не попадая в рукава, из зеркала на меня смотрит старуха – колючие глаза под набрякшими веками. Я улыбаюсь, чтобы не испугать Машеньку, и мое лицо собирается в морщины, словно его кто-то скомкал, теперь где глаза, где рот, не разберешь.
По счастью, мне некогда задерживаться в гардеробе и рыдать над ушедшей красотой, а те, кто говорит, что вернулись из санатория помолодевшими, лгуньи.
С Машенькой на руках я выхожу на крыльцо, муж поджидает меня, прячась за деревом как в фильмах про шпионов. Мне не в новинку выходить на крыльцо больничных учреждений с ребенком на руках, и стоять там, качаясь, как былина на ветру. Муж выглядит странно, лязгает зубами, словно от холода, поднимает воротник. Я смотрю ему под ноги и вижу, что он не отбрасывает тени. В ужасе прижимаю к себе Машеньку, не спуская глаз с его бескровного лица, на лбу пульсирует синеватая жилка, а кадык не виден, шея замотана шарфом.
– А почему у тебя тени нет? – спрашиваю я.
– Какая тень, – бормочет муж, хватая меня за локоть так, что мне не вырваться, – когда солнца нет.
Небо и впрямь в тучах, сквозь них пробивается мутное позолоченное свечение, как подслащенный чай. В такую погоду вампиры выходят на охоту. Я незаметно отламываю веточку осины, раздумывая, смогу ли я вбить ему в грудь кол? Еще надломится, пожалуй, в критический момент. А зачем он замотал шею шарфом? Кадык есть только у живых, прыгает как мячик, выдал бы его с головой, но вампиры хитры.
Мы садимся в машину, я делаю попытку размотать на муже шарф, но он отшатывается.
– А что за женщина с тобой вчера была? – спрашиваю я беззаботным голосом, только бы не выдать себя. Машенька устраивается у меня на коленях, завороженно глядя в окно, давно ребенок ничего не видел, кроме кроватей и коридора.
– Какая еще женщина? – муж делает вид, что не понимает.
– С тобой приходила, я видела вас из окна. Высокая, рыжая, губы накрашены. Завел себе кого-то, пока меня нет?
– Я один приходил, – муж раздражается. – Тебе показалось.
– Пой, птичка, пой, – хмыкаю я. – Меня не проведешь. А зачем горло шарфом кутаешь? Сними, тепло же в машине.
