Фронтовик от столь неслыханной щедрости просто потерял дар речи… что тут сказать-то? Пообещать не обмануть ожиданий?
К счастью, неловкое молчание прервал водитель чиновника, вошедший в кабинет с двумя красными гвоздиками.
– Зачем две-то, балбес? – прошипел Сергей Борисович.
– Так вы сами приказали – парочку, – попытался реабилитироваться Виталик.
– Так я фигурально выражаясь! Эх, ладно…
Мужчина на секунду задумался. Вручить ветерану один цветок – так потом в этих ваших Интернетах комментаторы напишут – мол, зажали денег на цветы герою. Ладно, пусть будет две.
– Все, уважаемый, сейчас сделаем пару фото – и не смею вас более задерживать, отвлекать от заслуженного, так сказать, отдыха! – вновь улыбнулся глава района. – Только цветочки и сертификат, будьте любезны, держите так, чтобы медальки не загораживать…
Опять защелкал фотоаппарат, сверкая вспышкой, как осветительная ракета, после чего Виталик вежливо, но настойчиво выпроводил старика в коридор.
– Готовьте статью, – распорядился чиновник. – Так и так, принял заслуженного героя, предпринял ряд мер, направленных на улучшение быта ветерана, вручил ценный подарок. И чтобы везде – и на бумаге, и на сайте – везде было! Фотки там сами выберете, какие получше.
– Сделаем, – кивнула журналистка, царапая ручкой в блокноте. – Материал сейчас пускать?
– Зачем сейчас? До 9 мая три недели еще! Давайте там, ближе к празднику, чтоб, как это в вашей среде говорится, информационный повод был. Да и забудут к праздникам, если сейчас пустить…
Домой Степан Ильич вернулся в подавленном настроении. В поселковую администрацию он изначально не верил. На районную надежда была побольше. Хотелось верить, что там начальник не просто начальник, но и человек! Однако, здравствуйте…
Но ничего! До Берлина дошел – и до губернатора дойдет! Пусть, не сегодня. И, может, не завтра. Но точно дойдет.
Самым радостным во всей поездке оказался момент возвращения домой. Поселок, хотя и небольшой, неказистый, почти заброшенный старожилами, но он свой, родной. Какой-то по-своему теплый. И тепло исходило не от каменных домов дачников, обнесенных заборами под два метра. Наоборот – от этих строений веяло каким-то холодом. Чем-то чуждым. Чем-то пришлым. Тепло зиждилось в покосившихся избах, сложенных из бревен и шпал, обмазанных глиной, в которых оставались немногочисленные старики. Потомки тех, кто тут испокон веков жил. Все их позабыли, все бросили. Только почтальон приходит раз в месяц, приносит пенсию. Другим нет дела.
