Туалет был одним из тех, в которых ни у кого не возникнет желания разглядывать стены или задерживаться внутри кабинок надолго. В ней было всего одно маленькое, квадратной формы окно, располагавшееся возле двух сломанных раковин на уровне лба – в него можно было увидеть футбольное поле, если хватит роста; а если нет, можно было разглядеть кусочек синего неба, как тюремному заключённому во время прогулки. Это поле в окне – стало для нас символом курения, почти таким же, как надписи на пачках сигаретами. Суть, заложенная внутрь этой картинки, мало кому ясна – нужно было хоть раз побывать здесь. Если ты олимпийский бог, а имя твоё Зевс – то кому, как не тебе придумывать символы. Хотя, в мифах о нас и так сказано уже слишком многое. Был только Штефан, бог студенчества, о котором не существовало ни одного мифа и которому только предстояло придумать свой – о себе, о нас, про людей и полубогов вокруг, со своими собственными, личными символами.
Я сделал всего пару тяг, а затем, у меня полностью отпало желание курить. Глядя на тлеющую меж пальцев сигарету, я думал, до чего же в нелепом положении оказались мы – четверо парней в простынях на голое тело в университетском туалете на перекуре. Вот-вот, и слабенький огонёк дойдёт до фильтра – сигарета выкурена почти без моего участия. Я бы мог наблюдать этот процесс в мельчайших подробностях, если бы время от времени не бросал взгляды на Штефана, ожидая, пока он сам повернётся ко мне. Я сказал ему:
– Кажется, совсем немного осталось до концерта, – я перевёл взгляд на Аполлона с Гермесом, – но на самом деле, в запасе у нас – целая вечность.
Иногда, слова сами находят выход. Вот бы самому понимать смысл всех сказанных мною фраз. Я снова посмотрел Штефану прямо в глаза и спросил:
– Ты помнишь историю, которую я рассказал тебе вчера?
Конечно же, он помнил – прошел всего один день. Я заглянул к нему с пивом, которое, разумеется, пить не стал. Мне хотелось поделиться с кем-нибудь своими наблюдениями и этим кем-то оказался Штефан, хотел он того или нет. Всё началось с его слов: «Зачем ты здесь?».
– Эту историю, – начал я, сидя на его кровати, пока Гёте внимательно вслушивался в каждое моё слово – ну что, удачи ему в этом, – я успел рассказать многим, но каждый раз – по-разному, отрывками. Я хотел бы, чтобы ты услышал её целиком, от начала до конца, если забыть о том, что любая человеческая история, рассказанная полностью, должна заканчиваться смертью.
