– Иди, Ефросинья, – девушка безразлично посмотрела на женщину, напомнившую о своём «воспитаннике», с которым Юлия не общалась по меньшей мере семь дней – после той ночи.
– Помилуйте, Юлия Владимировна! Я ведь только добра желаю… – поймав на себе очередной недовольный взгляд, Ефросинья, поклонившись, послушно вышла, а за ней и остальная прислуга, сосредоточенно подслушивающая монолог подруги, покинула комнату.
– Доброе утро, – рядом с пьющей чай Юлией появились жёлтые гиацинты, на которые она кинула вопросительно-недовольный взгляд. – Ты не можешь игнорировать меня всю жизнь, – Лев сел напротив жены. – «Хотя, может, это и не худший вариант? Был бы, если бы я думал только о себе».
Неделя – большой срок. У Льва было достаточно времени переосмыслить свои взгляды на некоторые вопросы: например, аморальность этого брака (хоть самое его существование до сих пор казалось абсурдом). Отойдя от первого потрясения, мужчина задумался, что за двести пятьдесят лет у него было так много родственников, что, пожалуй, с Юлией родство самое отдалённое. Лев решил, что лучше «поддаться течению» – теперь это единственный способ не быть униженным молодой женой.
– Решил ещё сильнее меня оскорбить? – Юлия поставила чашку и претенциозно покрутила в руке цветок.
– Прости?
– Жёлтый гиацинт – недоверие и ревность на языке цветов, – она пристально оглядела Льва. – Тебе ли не знать.
«Ну да, я же помимо французского и немецкого в институте изучал язык цветов, конечно» – мужчина недоумённо вскинул бровь.
– Нас этому учила твоя маменька, Царствие ей Небесное – даже дядя Михаил что-то запомнил и рассказал семье Павла Матвеевича, – Юлия нервически приподняла округлый подбородок, – А ты, похоже, запамятовал, – девушка, чуть опустившись на стол, положила гиацинт перед мужем. – Не только это, но и этикет. Разве позволительно хозяину откровенничать с челядью? Несомненно, к ним нужно относиться с заботой и даже уважением (они, право, не вещи), коли вверил Господь нам опеку над ними, но не переходить границы.
«А Инне они очень нравятся. Видимо, у них и вправду похожи только носы, – Лев постучал пальцами по цветку. – Как люто она меня не терпит. У меня сердце уже разрывается. Столько ненависти к моей персоне я ещё не наблюдал даже от повальных двоечников. Неужели Фрося всё доложила? Какая говорливая. Если ещё раз пойду, то нужно взять с неё обещание молчать».
Юлия отвела взгляд от ушедшего в раздумья мужчины и снова взялась за чашку.
