– Ты… ты уверена? Mon ange…
– Молчи, – Юлия перебила мужчину. В её тихом голосе послышалась отеческая сталь. – Не говори ничего, пожалуйста, – но вмиг исчезла. – Иногда нужно поступиться собственным счастьем ради счастья других. Нам больше не стоит с тобой видеться, – она говорила громко и уверенно, но продолжая заламывать руки. – И не ходи ко Льву, если я тебе действительно дорога.
– Я надеюсь, что ты ведаешь, о чём просишь, – во взгляде Николая виднелась необычайная печаль. – Ежели мы боле не свидимся, я хочу кое-что отдать тебе, – он указал на стопку бумаг, ожидающих своего часа на тумбочке. – Это мои записки о политике Империи, о Франции, о тебе. Прими их, и я обещаюсь больше не потревожить ни тебя, ни твоего… мужа, – мужчина ещё раз бросил взгляд на помрачневшую девушку и вышел из комнаты, из которой тут же послышались жалобные всхлипы.
***
– Что же ты здесь забыл, Николай? – отец Юлии почти рычал, глаза его непроизвольно сузились, а сам он крепко сжал трость. – И как ты здесь оказался? – мужчина пристально смотрел на возлюбленного дочери, стоящего как вкопанный.
– Здравствуйте, Владимир Владимирович, – Николай решительно выпрямил спину. Его грудь медленно вздымалась. Он раздражённо заглянул за отца Юлии, за которым в мясистую ладонь посмеивался Михаил. Владимир также оглянулся.
– Можешь не объяснять, – казалось, что ещё движение, и кончик трости просверлит дырку в мраморном полу. – Павел Матвеевич решил отправить тебя за кордон. Ну что же, скатертью дорога, – мужчина кивнул в сторону выхода.
– Всего доброго, Владимир Владимирович, – произнёс оскорблённый юноша, презрительно глядя в глаза Владимира (впрочем, взгляд мужчины был не менее пренебрежительным).
Николай, едва не сжав кулаки, стремительно покинул усадьбу.
– А ты, Иуда, – Владимир угрожающе приближался к замолкнувшему брату, – свою дочь не уберёг, решил испортить жизнь моей? – его уверенный пронзительный бас превратился в почти змеиное шипение.
Михаил насмешливо уставился на Владимира и сделал шаг, но тот выставил трость вперёд, не давая толстяку возможности подойти ближе.
– Портишь ей жизнь только ты, – он пискляво захохотал, убирая от себя палку. – Я же дал Юле возможность сбежать от отца-диктатора.
– Какой благодетельный, – Владимир, прищурившись, вытянул благородное лицо к Михаилу. – Что же ты не помог Аделаиде, десяти лет отроду, когда её увозили в гарем? – он выпрямился, ткнув тростью в пол. – Точно, ты же сам её проиграл в карты.
