– Фрося, пожалуйста! Я больше не могу думать об этой свадьбе! – Его голос срывался на крик. – Фросенька, умоляю! – Лев упал в ноги служанки; из его глаз полились слёзы. – Спасите меня от этого, спасите… – он крепко ухватился за длинный подол красной юбки. – Нельзя так с человеком! Разве знал я, что такое может произойти? А она знала?
Ефросинья присела на колени и по-матерински обняла мужчину. Лев свернулся калачиком, уткнувшись лицом в пышную грудь Фроси, и беззвучно заплакал.
– Лёва, – Женщина поглаживала его по жёстким волосам, – не разрывай мне сердце, – она впервые обратилась на «ты». – Ты для меня яко сын, – Ефросинья поцеловала Льва в макушку. – Якоже ты мог не ведать? Ведь ты же по пятам за ней ходил! Помню, как ты приходил ко мне и читал стихи, яже сочинял для Юленьки Владимировны. Пётр Кириллович, Царствие ему Небесное, – она перекрестилась, – мечтал, наверное, об этой свадьбе! – Лев поднял на неё глаза
«Какая необычная речь – окающая» – невзначай промелькнуло в голове у тоскующего Льва. – Если бы она знала, почему я так себя веду!» Ведь она меня совсем не любит. Ведь оба мы будем несчастны. Зачем я это сделал? Для чего потом не отказался? «Да что, чёрт возьми, я несу! Какая любовь! – он, сделав глубокий вдох, выпрямился, – Успокойся! Не показывай больше ничего!» Мне уже лучше, спасибо, – мужчина застучал пальцами по ковру. – Помогите мне собрать шкатулку, пожалуйста, – Ефросиния недоверчиво глянула чёрными глазами на Льва, но послушно выполнила просьбу.
***
– Свет мой, а вот и твоя шкатулка! – Марина Александровна грациозно внесла серебряную коробку в просторную комнату и поднесла её к острому лицу высушенной немолодой женщины. Марина подошла к сидящей на стуле дочери и легонько поцеловала её в кончик носа. Юлия грустно улыбнулась.
– Софьюшка, что скажешь? – тонким голосом задала вопрос Марина.
– Красивая, – женщина не придала должного значения словам сестры. – Ну что ж, дорогуша, пора тебя одевать, – Софья встала с обшитого под золото кресла и подошла к аккуратно заправленной постели, на которой лежало длинное бело-голубое платье с очень завышенной талией и почти прозрачными рукавами-фонариками.
– Уже?.. – Юлия начала заламывать пальцы, – Я не предполагала, что так скоро…
– Нет уж, милая, мы слишком долго оттягивали этот момент, – Софья говорила с племянницей, не отрываясь от разглядывания платья. – Тебе семнадцать! Марина в этом возрасте тебя уже месяца два воспитывала, – Софья кивнула себе головой и перекинула свадебный наряд через подлокотную ямку.
