Не играет роли и то, в чем положили тебя в землю.
В сосновом, дубовом, золотом гробу или последней рубашке – белом саване.
Всем нам отведено на лике земли последнее пристанище.
И отмерено оно каждому по росту.
И лишь немного превышает его.
И – не более…
Мало кто торопится на то, последнее на земле место.
Более того, туда не принято спешить.
Хотя человек рвется обладать по сути всем, что есть на этом свете.
И в поспешности обладания наступает не то что на пятки – на голову другого.
И только последнее место под солнцем и луной, похоже, примиряет всех.
И только последнее место под солнцем и луной дается нам без ссоры и драки.
Дается, – и это важное условие! – как и наша жизнь – без нашего участия.
Как решат живые, так и будет.
Но не обделят нас местом на этой земле, не обделят.
И некогда сложный, зачастую противоречивый случай сочетания смысла интересов единственного числа с множественным, становится сухим остатком костей.
Кости…
Все, что остается от нас.
Kости…
Наш единственный неизрасходованный остаток, запечатанный во чрево земли.
Остаток того, что оказалось излишним?
То есть ненужным бестелесной душе?
Извините, отвлекся.
Стоит прикоснуться к сочетанию бесконечного и конечного, как тут же перестаешь принадлежать себе.
Вернемся к Вольному.
О возникновении села гласят история и легенда.
Не слабая условная точка, правда?
Всего лишь точка, а связана и с историей, и с легендой.
История и легенда…
Два вида повествования.
Первое – близкое к точности описание какого-либо события.
Второе – тоже событие, но не записанное, а сохраненное памятью поколений и потому только претендующее на достоверность.
Но и то, и другое – две устойчивые линии связи.
Две магические, наполненные энергией жизни линии сквозь время.
Не все предельные точки на картах имеют столь прочные связи с прошлым.
Основано Вольное, видимо, в начале ХVIII века.
Почему видимо?
Потому, что нет о том записей.
Не торопитесь, не торопитесь…
Не думайте, что поймали меня на слове.
Отсутствие записей не означает отсутствия истории.
Но отсутствие записей не означает и пренебрежения историей.
Порой историю бывает записать некому.
Так, похоже, случилось и с Вольным.
Не было в моем селе со дня основания церкви, как и мечети не было.
Село по сравнению с деревней полиэтнично.
Не потому ли обитатели Вольного не сочли нужным выказывать вероисповедание?
Исповедание веры – дело интимное, глубоко внутреннее.
Впрочем, могу и ошибаться.
Могли люди, к примеру, не собрать денег на возведение храмовых сооружений.
