А вот наконец-то прилетели и первые голуби. Они расселись на плечах, голове. Парочка пристроилась на правой руке, которой я указываю в сторону гастронома, расположенного в конце улице. Большой сизарь на голове, вытянул крылья, отряхнулся, и выдавил из себя теплую известковую кляксу-какашку, сползшуюся тут же у меня по щеке. Одно неудобство от голубей – это то, что они гадят на памятники. Но, чтобы мы без них делали, без голубей. Все памятники мира общаются друг с другом посредством голубиной почты. Голуби перелетают с одной головы памятника на другую и передают всю необходимую информацию. И без этого общения, мы бы были безликой массой бетона, чугуна, меди или мрамора. Так, что мы и не особо обращаем внимания на эти белесые, подтеки и наоборот даже иногда гордимся у кого их больше. И голуби отвечают нам взаимностью, безвозмездно являясь нашим языком общения. Может потому, что мы вроде и похоже внешне на людей, но ведем себя совсем по-другому – не деремся палками, не плюемся, не пускаем фейерверки и не кидаемся камнями.
– Рабиновича, сегодня ночью снесли с постамента, – прогудел сизарь и опять выпустил содержимое из себя, уже на мое левое ухо.
– Как, снесли? – удивленно воскликнул Я.– У него же там труба железная, пятидесятая, внутри за армирована.
– Вручную не смогли. Краном сорока тонным срывали. И уронили. Руку откололи, – закончил голубь и стал интенсивно вычесывать блох из хвоста.
– Понятно, теперь, что это за механизм там ночью работал, – вслух подумал Я. – И что же теперь дальше будет?
– Всех Лениных скоро поснимают, – продолжая чесаться, равнодушно прогудел сизарь. – Будда говорит, никого не пощадят. Вы теперь враги номер один.
– Для кого мы враги? – растерянно переспросил Я.
– Для горожан. Во всех бедах теперь вы, памятники Ленину виноваты, – закончил чесаться сизарь.
– Причем здесь мы, памятники? – возмутился я.
– Ты у меня спрашиваешь? Это же люди? Они же сами не знают, что хотят. Сначала ставят, потом убирают, – фыркнул сизарь, и в это время мне на голову опустилась белая голубка.
– Ой, сломали, сломали, сломали, сломали – запричитала она.
– Что сломали? – строго спросил сизарь.
–Толика сломали на привокзальной площади. Я у него на кепке сидела, а тут они на кране подъехали, – сдерживая рыдания, выдохнула белая голубка. – И как дернут. Толик упал, и в дребезги. Даже кепки не осталось, – уже не в силах остановиться, в полный голос разрыдалась белая.
– Слабый оказался Толик. Хоть и в кепке, – скептически отреагировал сизарь.
