Приятель искренне обрадовался звонку и рассказал о текущем политическом моменте (о начале и конце ГКЧП, Указе Б. Ельцина о запрещении деятельности КПСС на территории РСФСР и вытекающих из этого последствиях), и о том, что про него почти никто не вспоминал в этом круговороте событий.
Качалов, у которого не совсем укладывалось произошедшее в голове, на всякий случай поинтересовался как быть с его личным партийным делом.
Его собеседник был, по всей видимости, в хорошем настроении и посоветовал Качалову закопать партийный билет и личное дело в укромном месте, на тот случай если Коммунистическая партия еще вернется к власти.
На следующий день Качалов взял все необходимые документы, и явился к новому месту службы.
Главный редактор Журнала встретил его хорошо, посетовав, что самое интересное он упустил, находясь в больнице, но обнадежил, что теперь точно скучать не придется – работы будет много. В этот же день Качалов был представлен коллективу редакции в качестве начальника одного из отделов и начал вникать в текущую работу.
По окончании рабочего дня, по дороге домой, Качалов зашел в продовольственный магазин, где купил бутылку водки и закуску – батон хлеба, селедку, банку бычков в томатном соусе. У него еще плохо укладывалось в голове произошедшее крушение партийной системы, и он считал необходимым обдумать этот исторический сдвиг на нетрезвую голову.
Придя домой, он довольно быстро подготовился к процессу обдумывания. Через пятнадцать минут перед ним на кухне был сервированный стол, с которого можно было писать натюрморт – нарезанный хлеб, разделанная на газете селедка, открытая банка с бычками и личное партийное дело коммуниста Качалова. Бутылка водки, граненый двухсотграммовый стакан и вилка спустя несколько мгновений дополнили эту картину.
Первые пятьдесят граммов водки он выпил не закусывая, для очистки сознания и немного посидел молча, ожидая, когда в животе появится тепло.
Дальше процесс пошел уже под закуску. В его голове появлялись и исчезали страсти последних месяцев, его моральные мучения и сомнения, сожаления о проведенном расследовании и надежды на благополучный исход после партийного собрания.
Иногда он сам собой был недоволен, вспоминая как обдумывал варианты экспромта и даже собирался уничтожить или подправить протокол партийного собрания, искал поддержки у коллег, которые, хотя и обещали ее, но все-равно намекали на какие-то обстоятельства.
Все это теперь казалось суетой, каким-то мелким перед развалинами коммунистической системы, которые были в то время, скорее, в его голове, чем наяву.
