Но зато признаюся заранее,
Что буду ждать и тосковать,
Если ты не придёшь на свидание…
Геннадий был самым ярким из братьев и, наверно, самым одарённым, но без Владимира … но Владимир был им опорой, а, может, и образцом для подражания. Он тянул свою лямку, казалось, легко, улыбаясь, а ведь работа на КМК была страшно тяжёлой, ответственной, сопряжена с опасностью для жизни.
Когда на КМК взорвалась домна, разрушения от взрыва были колоссальными, погибли почти все, кто находился в цехе. Дядя Володя работал именно на том участке и в ту смену, но случайно оказался вне зоны досягаемости осколков. Почти шестьдесят человек погибших! И то потому, что был вечер и смена практически закончилась, а произойди это днём, жертв было бы в десять раз больше…
Бунт
И всё-таки настал день, когда нервы дяди Володи не выдержали и он взбунтовался…
В тот день он пришёл с работы раньше обычного. Выпивши. Дома были мы, четверо детей, и наша мама. Мы играли у нас в комнате, мать хлопотала на кухне – вдруг слышим: бабах!!!
«Прибежали в избу дети» – видят пьяного отца.
Взглянув на нас волком, дядя Володя схватил с комода вторую (осколки первой уже лежали на полу) зелёную вазу с розовым ковылём и – хрясь об пол!..
Синего фарфорового орла постигла та же участь: с размаху – бздынь!!!
Мы заорали благим матом и понеслись обратно в нашу комнату. Галка с Серёжей, не сговариваясь, сразу полезли под кровать…
Мать пошла к дяде Володе увещевать соскочившего с катушек соседа.
-– Владимир, Владимир, успокойся, Владимир!
Но какое там «успокойся»!
Расходившегося бунтаря уже несло напропалую: он подскочил к матери, схватил её за руку, вытащил в коридор, сдёрнул натянутую в прихожей бельевую верёвку и деловито сообщил: «Сейчас я тебя повешу».
Тут уже я заверещала дурниной, вцепившись в мать…
Дядя Володя отпустил мамину руку, вернулся в комнату и молча продолжал крушить зеркала, вазы, пластинки…
Погром продолжался до тех пор, пока с работы не пришла тётя Клара и не вызвала милицию. Дядю Володю увели.
Мы приступили к ликвидации последствий «стихии»…
Оказалось, что дядя Володя громил не всё подряд, а избирательно: фильмоскоп, проигрыватель, аквариум уцелели, пластинки тоже были разбиты не все («Я её целовайл» выжила), но всё равно обломков, осколков, обрывков набралось много, почти половина детской ванны (универсальный сосуд!) – всё, что не подлежало реставрации, сложили в неё.
Тётя Клара не плакала, у пришедшей с работы Анны Григорьевны глаза тоже были сухими. Мать и дочь были подавлены, но не причитали, не ругали мужа, зятя…
