Дяде Володе дали пятнадцать суток исправительных работ....
Когда он возвращался «из тюрьмы», я увидела его первой. В синей «арестантской куфайке», холодно взглянув на меня своими серо-стальными глазами, он поднимался мне навстречу по лестнице. В ужасе я повернула назад и понеслась вверх.
«Идёт!!!» – заорала я, едва переступив порог квартиры. Мне казалось, что дядя Володя уже не может быть прежним, раз он побывал в «тюрьме»…
Но он был прежним, только стал немного печальнее и молчаливей.
Куфайка! Разрази меня гром, если я хоть раз назвала куфайку фуфайкой! В своём детстве я даже ни разу не слышала такого слова, как «фуфайка» – мы все говорили «куфайка». Как можно фукать на всепогодную, всесезонную одежду, которая круглый год спасает от холода большую часть населения страны?!
Когда тётя Клара была беременна третьим ребёнком, наши соседи получили четырёхкомнатную квартиру в новом доме. Анна Григорьевна поселилась отдельно от них и, быстро превратившись в старушку, вскоре умерла. Пусто и тоскливо стало без них. На Шахматовых закончилось наше везение на соседей. Последующие, числом три, были люди заурядные, скучные, иногда грубые и склочные....
Дядя Володя время от времени навещал нас.
Мы входили в возраст, когда девочка уже не ребёнок, но ещё не девушка. Он оценивающе смотрел на нас и хвалил Лёльку.
-– В ней есть что-то космическое, а ты… – он с шутливой безнадёгой махал на меня рукой, но при этом его подборок подрагивал в скрытой улыбке. Я на него не обижалась: шутит человек, да и в глазах его читалось, что и я не такая уж завалящая…
Дядя Володя… Говорят, он долго и тяжко болел, ухаживала за ним Галя (тёти Клары уже не было в живых) и потому не вышла замуж…
Сергей закончил наш пединститут, женился на однокурснице и стал главой администрации одного из районов Новокузнецка.
Кровные узы
Однажды ранней весной отец повёз нас на трамвае смотреть ледоход. Вышли на конечной остановке и пошли на берег.
Томь выглядела необычайно широкой, от неё веяло сыростью и холодом, по всему её пространству шли сплошняком, почти не оставляя зазоров, льдины разной формы и величины. В этом мощном потоке всё беспрестанно менялось: льдины поворачивались, налезали друг на друга, раптом какая-нибудь из них выскакивала, вставала на дыбы, несколько мгновений плыла так, пока не обрушивалась, с грохотом разламываясь на куски. Грандиозно! Мы, заворожённые, молча наблюдали эту меняющуюся, как в калейдоскопе, картину…
