Настоящая дворовая игра – это движение. Мы знали великое множество подвижных игр с мячом и без мяча: играли в садовника, в краски, в стрелы, в кондалы (не в кандалы).
-– Кондалы! – кричала одна команда, стоя на расстоянии 6-7 метров от другой.
-– Закованы! Раскуйте нас! – просила другая.
-– Кто из нас?
Тот, кого называли, должен был бежать и своим телом разрывать сцепленные руки.
Я была бесполезным игроком: не могла ни разорвать цепь (повисала на недружественных руках, как селёдка на заборе), ни удержать того, кто прорывался, если он не был таким же дохляком, как и я.
Самым ценным игроком была среди нас Надька Бисючка (Бисюк), маленькая, вёрткая, мускулистая, она неслась на цепь как пушечный снаряд, не добежав, вдруг виляла – и, врезаясь в слабое звено, разрывала цепь. Все хотели заполучить её к себе в команду…
Мальчишки с грохотом гоняли по двору колесо, вставленное в загнутую на конце проволоку; катались на самодельных самокатах с шарикоподшипниками вместо колёс…
Во дворе всегда было полно ребятни – и детская разноголосица перекрывала все остальные звуки.
Зимой во дворе строили деревянную горку – с неё можно было кататься на фанерке хоть целый день, а когда надоест, я любила лечь на спину и без всякой фанерки медленно стечь с горки вниз головой (кайф!).
Запомнился один зимний день… он уже клонился к вечеру, двор был пуст. Скучно. С неба летел мелкий, похожий на опилки снежок… Я легла навзничь на санки без спинки, уставилась глазами в небо… и скоро мне стало казаться, что я невесома, подвешена в воздухе, как снежинка, что нет ни неба, ни земли – лишь бесконечное, заполненное снежными опилками пространство. Ни грусти, ни радости – покой. Нирвана…
* * *
В том дворе у меня был подруга – Надя Алабина. Я подружилась с ней, потому что она, как и я, умела самозабвенно играть в куклы. Её кукольному хозяйству был отведён уголок в прихожей, Надин отец провёл в кукольный дом свет в виде лампочки от карманного фонарика. Лампочка крепилась на конце длинной проволоки, на которую были нанизаны все платья её пупсика – света от лампочки было меньше, чем от спички, но сам факт локального освещения кукольного дома вызывал во мне восторг и зависть.
Мой отец, услышав от меня невнятную просьбу приспособить фонарную лампочку освещать чего-то там, покивал головой – я знала эту его манеру киванья, означающую что угодно, только не согласие: прямо отказать или отмахнуться было не в его правилах…
Закончилась наша дружба с тёзкой внезапно – причиной разрыва стали валенки: вместо своих новых я обула её, с дырками на пятках.
