Ни на один из этих вопросов я до сих пор не знаю ответа… Наверно, какой-то невозвращённый долг всё-таки за отцом числился…
Старый двор и его обитатели
Не забуду солнечный весенний день, когда в нашем доме во всех квартирах сразу меняли ванны. Привезли и выгрузили перед домом новые, сияющие первозданной белизной ванны, гладкие и блестящие – мы воззрились на эту красоту, как зачарованные… Начали выносить старые – ими уставили весь двор – ванны выглядели убогими уродцами, вытащенными на свет божий и представшими во всём своём жалком безобразии…
Новая белая ванна долго создавала нам настроение праздника…
Наш двор заслуживает особого внимания хотя бы уже тем, что в нём стояла парашютная вышка и что за забором, в который он упирался, начинался городской стадион «Металлург».
С парашютной вышки – высокой ажурной металлической конструкции, сужающейся кверху, – уже давно никто не прыгал, потому что наружная лестница была демонтирована, но это никого не останавливало лазить наверх по внутренним перекладинам.
Мы, дошколята, добирались не выше второго яруса – взрослые парни долезали до самого верха и оттуда, стоя на площадке, иногда смотрели футбольные матчи, но чаще лезли просто для того, чтобы взбодрить адреналин.
Футбол удобнее всего было смотреть с крыш гаражей, примыкавших к забору, и из окон нашего дома, начиная со второго этажа. Мы жили на втором, кухонное окно как раз выходило во двор, из него можно было видеть всё, что происходило на футбольном поле, но в нашей квартире не было футбольных фанатов: нам хватало их рёва и свиста, доносившихся со двора.
Мы с бабушкой любили смотреть из окна спортивные праздники, происходившие на том же поле: всякие марши, построения, перестроения, меняющиеся как в калейдоскопе живые картины…
Удивительно, что с парашютной вышки никто ни разу не сверзился, хотя в погоне за бесплатным адреналином к ней стекалась вся округа.
В конце концов её демонтировали – срезали автогеном.
Когда она, как поверженный великан, лежала во дворе, то уже не казалась такой огромной, её было как-то даже жалко: все любили вышку – и никто не спас…
Весной наш двор покрывался мягкой, похожей на укроп, пахучей травкой, которая называлась ромашкой, хотя от ромашки у неё была только сердцевинка без лепестков. Пока трава ещё не стала жёсткой и устилала двор домашним ковром, у девочек начинался сезон уличной игры: мы выносили во двор своих лучших кукол, кукольные сервизы, мебель, располагались вдоль стадионного забора на траве – и начиналась игра. Правду сказать, игра не очень-то клеилась – это была, скорее, ярмарка тщеславия, выставка имеющегося добра, а не игра. Мелкие чувства: зависть и хвастовство – мешали игре развернуться в полную силу, до самозабвения, так, как играли дома мы с Лёлькой…
