«…Ни один мужчина не может любить так, как любит она. Пухлые губы вкуса клубники прикасаются к моим, и я могу вдоволь ощутить их тепло и нежность. Когда-то в пятнадцать лет я беспамятно влюбилась, но мое сердце было разбито. Он был влюблен в эту чернушку Нарминэ и признался мне в этом. В тот день я еще больше возненавидела двоюродную сестру. Я сидела на синем и мягком диване у Айлин, она успокаивала меня. Обняла и прижала к себе, поглаживая по спине. Не знаю, что нашло на нас тогда, но это было чудесно. Я оторвалась от плеча девушки и посмотрела ей в нежное личико. Её рука продолжала покоиться на моем предплечье. Наши взгляды были устремлены друг в друга, медленно и осторожно, мы тянулись друг к другу. Эта связь – связавшая нас невидимой ниточкой, была между нами давно и мы не могли больше отрицать этого. Наши губы сплелись в нежном поцелуе. В него мы вложили всю страсть, боль, любовь и нежность. Две девушки с поломанной жизнью и обиженные судьбой, нашли упоение друг в друге. Её нежные руки бродили по моему телу, принося невероятное блаженство. Мы провели три часа в объятьях, ласках и любви к друг другу…» – Захлопываю дневник и отбрасываю на подоконник.
«Меня сейчас стошнит», – подсказывает разум и начинается жжение в горле, чувствую, как подступает какая-то жижа. Быстро сглатываю и пытаюсь на коляске, как можно быстрее направиться в ванную. Тело сжимается. Ужасный звук – меня рвет. Последующий час меня очень сильно тошнило.
– Им луйснес, – слышу голос папы, который вернулся из магазина. – Все хорошо?
Отрываюсь от унитаза, желая прикрыть дверь, но только приподнимаюсь от него, как припадаю вновь. Нечего не слышу и не сразу замечаю, как отец придерживает мои волосы и гладит по спине.
– Что с тобой? – спрашивает он.
– Ничего – после долгой рвоты произношу я.
«Он не должен ничего знать. Я сама решу проблему, не хватает только, чтобы он ещё волновался». – Решаю для себя и пытаюсь приподняться, чувствуя, что жжение прошло. Смотрю на папу, но не вижу его – перед глазами все плывет. Моргаю и жмурюсь, открываю глаза, и зрение становится чуть лучше. Папа двигает меня к раковине и открывает кран. Холодная вода – касается моего лица теплой и пухлой рукой отца.
– Тебе плохо? – спрашивает он. Мотаю головой, отрицая.
– Голова болит или живот? – Вновь мотаю головой. – Что-нибудь болит?
Опять мотаю головой.
– А что тогда? Хочешь, в больницу поедем?
– Нет, пап, – тихо произношу я, – все хорошо. Просто книгу читала, и там убийство очень подробно было описано, что начало тошнить…
