___
За окном шёл сильнейший дождь. Прошло два месяца с момента гибели моих родных. Да, они были моими двоюродным братом и сестрой, но для меня они были родными. Я привыкла передвигаться на инвалидной коляске, врачи видели улучшения и говорили, что совсем скоро я встану на ноги. Но никаких улучшений не чувствовала я. Мне казалось, что, то что, они говорят – это чистая клевета, чтобы получить от нас денег и ничего больше.
«Встану на ноги и поступлю на врача. Буду самым честным врачом, и лечить других по—настоящему, а не как они». Решила продолжить мечту Лилит – она хотела поступать в медицинский, и стать самым выдающимся хирургом.
– Я виноват, во многом виноват. – Я услышала какие-то голоса в коридоре и покатила от окна к двери. Дядя лежал и плакал. В ту минуту мне стало его жаль, но оказалось, что даже слезы бывают поддельные.
– Я так виноват перед тобой, перед своими детьми и женой. Это все моя вина. – Он ревел в голос, не стесняясь санитаров, которые привезли его.
– Да, ты виноват. Ну, что? Я же говорил тебе, что до добра это все не доведет.
Дядя обошелся огромным количеством ожогов, в отличие от своей спутницы, но Айлин получила нечто ужаснее, чем просто ожоги – её лицо было изуродовано до неузнаваемости, покрыто шрамами и не казалось таким привлекательным, каким было раньше. Но было это все не из-за огня. Когда Тигран выставил её голую в одном нижнем белье на улицу вместе со своим отцом, он обжог ей кожу предплечья и пару прядей волос. После его смерти, соседи все вместе избили девушку до полусмерти, и она два месяца лежала в больнице. Наш район находился недалеко от центра Еревана и, казалось, такие события не могли пройти мимо милиции. Но единственное, что они сделали – это задержали пару человек на пятнадцать суток и заставили оплатить лечение девушки. Я не могу сказать точно, было ли это избиение из добрых побуждений – она спала со всеми или из-за дискриминации азербайджанской нации.
– Привет, – поздоровалась я с девушкой, чье лицо скрывала черная мантия паранджи, показывая чужому взору лишь темные, как смоль очи. Обычно она здоровалась со мной, а тут я. Я не знаю, почему я здороваюсь с ней спустя столько времени, и нет, мое отношение к ней неизменно. Но, что-то подсказало мне, что я должна это сделать. Было какое-то непонятное предчувствие, что этот разговор должен состояться, и он даст свой плод.
– Здравствуй, – тихо поздоровалась она. Её голос дрожал из-за страха.
